Терпение дьявола - Максим Шаттам

– Не всех.

– Послушайте, в нашей работе главная задача – создать атмосферу доверия в общении психиатров с пациентами. Если я буду выдавать налево и направо врачебные секреты, мне придется в итоге уйти из профессии.

– Мы не требуем у вас истории болезни, – уточнил Сеньон, – только список пациентов, побывавших здесь за последние два года. Одних фамилий будет достаточно.

Брюссен не собирался уступать:

– Я не знаю, насколько законно то, о чем вы просите. Сожалею, но не могу подчиниться, просто поверив вам на слово. Приходите с судебным постановлением, с ордером, с любым документом, который снимет с меня ответственность, и тогда поговорим, но при данных обстоятельствах я не имею права удовлетворить ваше требование.

– Директор клиники на месте? – спросила Лудивина, начиная терять терпение.

Брюссен уставился на нее поверх очков. Помолчал и пожал плечами:

– Если это все, что вам нужно… – сдался он наконец, – следуйте за мной.

Главный врач повел их узкими переходами со стенами, выкрашенными желтовато-кремовой краской, затем по коричневому коридору и по сомнительно-розовому. Редкие окна, заклеенные полупрозрачной бежевой пленкой, плохо пропускали свет, зато горели все лампы под потолком. Лудивину снова удивил невероятный покой, царивший в заведении.

– Здесь всегда так тихо? – спросила она главврача.

– У нас около сотни мест, но оба крыла сейчас занимают всего шесть десятков пациентов. Те, кто находится тут добровольно, на отдыхе и реабилитации, размещены в восточном крыле. Остальным, подвергнутым принудительной госпитализации по распоряжению суда или по просьбе родственников, отведено западное.

– Ваша клиника специализируется на тяжелых случаях?

– Не совсем. Если мы у кого-то диагностируем острое психическое расстройство, немедленно переводим его в другую больницу, где есть подходящее отделение, а потом забираем, когда ему становится лучше. Однако здесь все же есть несколько буйнопомешанных, которых нам приходится держать в своем стационаре, потому что в других заведениях нет мест, если вас это интересует. Такое случается, да. Забот нам хватает.

– Трудно поверить, учитывая, насколько у вас тут спокойно. Тишь да гладь.

– У нас большая территория, а в этом здании пациенты распределены по нескольким этажам. Да и тот факт, что мы находимся в глуши, дает свои преимущества.

– Мы видели по дороге сюда старинные постройки. Очень впечатляют. Что там было раньше?

– В девятнадцатом веке это был герцогский замок. Хозяин умер, не оставив наследника, а свои владения завещал Парижу. Городские власти устроили здесь госпиталь и добавили к замку еще один корпус для больных туберкулезом – желтую пристройку с тыльной стороны. Здание, в котором находимся мы с вами, было построено еще позже, когда прогресс в области медицины дал более простые способы борьбы с палочкой Коха и потребовался стационар с другой планировкой. Мало-помалу остальные корпуса были заброшены, осталась только наша клиника. Ее размеры и местоположение вдали от суеты позволили организовать тут прекрасный дом отдыха и идеальное место для научных исследований.

– А что, сюда правда кто-то приходит добровольно? – не удержался Сеньон.

Вопрос развеселил Брюссена – он впервые улыбнулся:

– Сейчас у нас таких человек двадцать. Частичную госпитализацию мы не практикуем, это классический стационар с разными методами лечения.

– Какие методы лечения вы используете? – спросила Лудивина, когда они вышли на лестничную площадку и стали подниматься по ступенькам.

– Традиционные. Индивидуальная и групповая психотерапия, различные виды лечения, связанные с творческой и физической деятельностью, такие как арт-терапия и эрготерапия, ну и, разумеется, медикаментозная терапия.

– А как же электрошок? – иронично усмехнулся Сеньон.

– Конечно, – с совершенно серьезным видом кивнул доктор Брюссен, – без электрошока не обходимся. Мы называем это сисмотерапией – звучит не так варварски, или ЭКТ, то есть электроконвульсивная терапия.

– Вы шутите?..

– Ни в коей мере. В прошлом электрошок заслужил дурную славу, но технический прогресс не стоит на месте, и этот метод существенно изменился. Мы не мучаем пациентов, а лечим.

– То есть вы уже не цепляете к голове человека электроды, чтобы поджарить ему мозги?

– Мы стимулируем мозг одним или, как правило, несколькими электрическими разрядами. Это помогает при эпилептических припадках и ускоряет выработку нейротрофинов. Лучший способ восстановления нейропластичности.

– Вы это серьезно? – никак не мог оправиться от возмущения Сеньон. – В двадцать первом веке во Франции еще используют электрошок?!

– В качестве крайнего средства – да. Если медикаментозная терапия оказывается неэффективной или в случаях тяжелых депрессивных состояний, когда, к примеру, слишком высок риск суицида. Шизофрению и острые психозы мы тоже лечим множественными еженедельными сеансами ЭКТ.

Хотя Лудивину это откровение удивило не так сильно, как ее напарника, – она, в отличие от Сеньона, знала, что методы психиатрии и по сей день остаются тайной за семью печатями для широкой публики, – представлять себе, что в таком мирном заведении применяют к людям электрошок, было неприятно.

– И это не имеет никаких побочных эффектов?

– К сожалению, методы лечения, не имеющие побочных эффектов, – большая редкость. Иногда у пациентов ухудшается память, но, как и при любой терапии, назначая электрошок, нужно взвешивать пользу и вред для больного. Порой благодаря ЭКТ удается справляться с безнадежными случаями.

– Неужели пациенты дают согласие на такое лечение?

– Сисмотерапия применяется только на добровольной основе.

– Офигеть, – пробормотал Сеньон.

– А если больной шизофренией не в состоянии принимать решения? – спросила Лудивина.

– За него принимают решение родственники. Если же он одинок, это делает медицинский персонал. Коллегиально.

Брюссен остановился у запертой белой двери и открыл своим бейджем магнитный замок. Это была первая мера безопасности, с тех пор как они вошли, отметила Лудивина, на главном входе охраны она не заметила.

Наверно, «отдыхающих» таким образом хотят лишний раз заверить в том, что они приезжают сюда добровольно…

Здесь коридор был выстелен желтым линолеумом, звучало эхо отдаленных голосов, а из-под навесного потолка лилась тихая музыка. Они подошли к застекленной кабинке, служившей контрольным постом; оттуда, поскрипывая пластиковыми сандалиями, вышел мужчина в белой униформе. Ростом он был с Сеньона, но гораздо мощнее, толстый и с бычьей шеей. Взгляд светлых глаз пробежался по Лудивине, и ей сразу стало противно. Дело было не только в самом этом похотливом взгляде – отвращение вызывали жирные губищи с белыми пятнами засохшей слюны по уголкам, здоровенная голова и гигантские лапы.