Терпение дьявола - Максим Шаттам

Солис стал случайной жертвой. Просто попался на пути хищника, искавшего добычу. Убийца столкнулся с ним на улице или в супермаркете, пошел следом, понаблюдал, изучил привычки и образ жизни. Сколько времени он на это потратил? Максимум несколько дней, чтобы не мозолить глаза соседям. Убийца действовал быстро. И очень сильно рисковал.

Он в высшей степени организован, склонен к провокациям, уверен в себе и решителен при переходе к действию. В повседневной жизни занимается работой, которую считает ниже своего достоинства, и это приводит его в ярость.

В доме Солиса не обнаружено следов взлома – значит, тот сам впустил убийцу. Никто из соседей не слышал криков и вообще ничего не заметил.

Вероятно, он тот еще трепач, способный уболтать и усыпить любые подозрения. Легко добивается, чтобы ему открыли дверь. Первоклассный лжец. Мифоман. Умеет внушить доверие и расположить к себе. Когда ему нужно, остается незаметным, а если что, ловко вводит в заблуждение. Скорее всего, навык общения связан с его профессией. Да, наверняка. Торговый представитель, мастер по вызову, специалист по установке какого-нибудь оборудования…

Лудивина вдруг спохватилась: она даже не подумала, что это может быть женщина, а между тем никаких улик, указывающих на сексуальный характер преступления, не обнаружено.

Нет, вряд ли. Преступник должен был подчинить Солиса своей воле…

Экспертизы свидетельствовали, что убийца мог и вовсе не прикасаться к жертве.

Напугать до смерти…

В любом случае Лудивине трудно было представить себе женщину, стоящую за всем этим разгулом насилия. Преступницы обычно действуют втихомолку, убивают тайком, не устраивая из этого спектакля. Серийные убийства, совершаемые женщинами, мотивированы глубочайшей подавленностью и…

…и начисто лишены сексуального характера. Точно как в Брюнуа. Как и с другими жертвами в Париже и в Таверни. Три человека умерли от страха. Ни изнасилования, ни взлома не было.

От этого можно было рехнуться – Лудивина понимала, что все ее умозаключения основаны на догадках и предположениях, ни одно не выдерживает критики и, по сути, ни к чему не ведет. Все это непрофессионально. Какой-то дилетантский профайлинг.

Микелис, как же мне тебя не хватает…

Сейчас, прочитав кучу книг по криминалистике и психиатрии, потратив уйму времени на изучение работ выдающихся криминологов, Лудивина должна была признаться самой себе: она не справляется. По крайней мере, именно в этом аспекте дела. Она старалась изо всех сил, стремилась выйти за пределы нормальной логики, но ее умозаключения не имели никакого смысла.

Нельзя же стать профессиональным профайлером всего за несколько месяцев, – старалась она себя утешить, чувствуя, как наваливается усталость.

Еще столько нужно сделать. Слишком много параллельных расследований, тьма-тьмущая следов. Мы распыляемся, в группе мало людей, нам не хватает следователей…

Лудивина захрустела пальцами, потянулась в кресле. Не время для упражнений в судебно-психиатрическом анализе, и уж точно не время впадать в депрессию и жалеть себя – надо проверить кое-какую информацию. Под душем ей пришла в голову идея. Это была вспышка озарения, прямо как в романах, то, о чем мечтают многие следователи – гениальная догадка, основанная на чутье и дедукции на подсознательном уровне, открытие, которое может все изменить. Нельзя было исключать, что она ошиблась, но Лудивина чувствовала – нет, не ошиблась, попала в яблочко. Она наклонилась к экрану и начала искать имена, адреса и номера телефонов. А потом позвонила по мобильному.

Когда пришел Сеньон в хлопковых спортивных штанах антрацитового цвета и в толстовке с капюшоном – к таким толстовкам он питал неодолимое пристрастие, – Лудивина бросила ему ключи от служебной машины:

– Не садись, мы уезжаем.

Здоровяк, до этого напевавший что-то от избытка хорошего настроения, уставился на нее:

– Куда это?

– У меня есть зацепка, Сеньон. Кажется, я нашла связь между подростками из скоростного поезда и убийцей в ресторане.

– Ты шутишь? – Хорошего настроения как не бывало. Сеньон смотрел на Лудивину, и было видно: он колеблется между беспокойством за коллегу с ее навязчивыми идеями и допущением, что она может оказаться права. Если так, последствия будут ужасными. Если преступления в поезде, в ресторане, в торговом центре и в кинотеатре – результат большого сговора, тогда дело принимает немыслимые масштабы.

– Помнишь, что ты сказал мне на прошлой неделе, когда мы сидели в кафе после Института судебно-медицинской экспертизы?

– Как я мог это запомнить?!

– Ты сказал, что дробовики, из которых стреляли те два пацана в поезде, принадлежат дяде одного из них, но неизвестно, где они раздобыли винтовки.

– Ну да, может, и сказал. И что?

– От Маргариты Мерсье я узнала, что ее брат терпеть не мог оружие. Сомневаюсь, что он держал в доме стволы. И откуда же у него взялось помповое ружье с обрезом?

– С черного рынка. Сама прекрасно знаешь: сейчас что угодно можно купить, были бы деньги.

– Ты представляешь себе этого парня в криминальном квартале? Приезжает такой задохлик в какой-нибудь Ла-Курнев и просит местных пацанов продать ему ствол? Вот уж вряд ли…

Сеньон слишком хорошо знал Лудивину и сразу догадался, что у нее появилась вполне конкретная идея.

– Давай колись, что ты накопала.

– Зачем ГФЛ понадобилось так рисковать, затевая торговлю кожей с двумя разными бандами? И зачем ему вообще нужны были лишние деньги, при его-то скромных потребностях, если он и так неплохо зарабатывал благодаря наркодилерам?

– Жажда наживы, Лулу, элементарная жажда наживы.

– Это не в его духе. Он жил в трущобах, и ему должно было хватать того бабла, что он получал от Жозефа с его подельниками. Почему он пошел на еще один риск?

– Погоди-ка, давай восстановим общую картину. ГФЛ знал свежевателя и свел его с бандой Жозефа. Казалось бы, на этом миссия выполнена, но он продолжал служить посредником во всех их сделках. Тоже вопрос: почему?

– Потому что Баленски был конченым психопатом и параноиком – возможно, он никому не доверял, кроме ГФЛ, и не мог обойтись без посредника, который за него назначал время обмена товаром и деньгами. Кроме того, сам Баленски никогда не появлялся на месте обмена – он оставлял сумку с кусками кожи, а потом забирал деньги, поэтому в обязанности ГФЛ входило звонить ему и сообщать, что товар прибыл в пункт назначения. Наутро после неудавшегося гоу-фаста ГФЛ не позвонил. Баленски всполошился, запрыгнул в тачку и примчался в Ла-Курнев, чтобы убрать единственного свидетеля, способного вывести на его след.

– Не слишком ли быстрая реакция?

– Если бы речь шла о нормальном человеке, я бы с тобой согласилась. Но ты же видел, что творилось на ферме Баленски? Он сумасшедший. И если паранойя заставляла его назначать сделки исключительно с помощью ГФЛ, он вполне мог слететь с катушек настолько, чтобы броситься убивать человека, который знал его в лицо.