Скрипач не нужен - Павел Басинский

И – напротив: Чехова обвиняли в том, что он предал Суворина, бросил в момент, когда от него отвернулось общество как от правого ренегата, когда набирающий силу молодой М.Горький прямо написал Антону Павловичу: «Оставьте его… Он все-таки гнилое дерево». Бросил, как мать, его вскормившую. Чехов ведь и в самом деле явился к Суворину, когда еще был не слишком известным фельетонистом и когда в газете «Новости дня», которую Чехов называл «Пакости дня», ему за «Драму на охоте» вместо гонорара выдавали штаны.

Прежде чем «эксплуатировать» Чехова, Суворин поселил его в своем доме, сделал членом своей семьи. Он всю жизнь носился с ним как со своим ребенком. Когда Чехов умер в Германии, В.В.Розанов писал: «Помню его встречавшим гроб Чехова в Петербурге: с палкой он как-то бегал (страшно быстро ходил), всё браня нерасторопность дороги, неумелость подать вагон. Смотря на лицо и слыша его обрывающиеся слова, я точно видел отца, к которому везли труп ребенка или труп обещающего юноши, безвременно умершего… Суворин никого и ничего не видел, ни на кого и ни на что не обращал внимания… и только ждал, ждал… хотел, хотел… гроб!»

«Сотрудничество в “Новом времени” не принесло мне как литератору ничего, кроме зла, – писал Чехов. – Те отличные отношения, какие у меня существуют с Сувориным, могли бы существовать и помимо моего сотрудничества в его газете. Ах, как я завертелся!» Но в самые трудные минуты бежал к нему за помощью, как к отцу родному, веря, что он поддержит. Впрочем, заграничная поездка с Сувориным после Сахалина втянула Чехова в долги. Он целые годы выплачивал их и всё не мог выплатить. «Знаете, сударь? Ведь я вам еще должен 170 рублей! Вам лично, помимо газеты. К весне расплачусь». А сам сидел без гроша. «Надо в Питер ехать, а у меня даже на билет нет… Просто хоть караул кричи…» И как в этом разобраться?

Суворин родился в бедной семье государственного крестьянина в селе Коршеве Бобровского уезда Воронежской губернии. Его отец был неграмотный. В доме была единственная книга – Евангелие в русском переводе Библейского общества. Но вот – наглядная судьба человека Российской империи: ценой честной военной службы отец Суворина дослужился до штабс-капитана, что давало ему право потомственного дворянства. Сыновья его окончили Михайловский кадетский корпус в Воронеже, одного из братьев определили пансионером богатейшего воронежского помещика, пожертвовавшего на этот корпус миллион рублей. Проучившись шесть лет в корпусе, Суворин в 1851 году поступил в классы Дворянского полка, преобразованные впоследствии в Константиновское военное училище. Потом ушел в журналистику, в литературу, в издательское дело и, наконец, стал тем, кем он стал: крупнейшим газетным и книгоиздательским магнатом, «любимцем Мельпомены» и покровителем писателей.

Будучи по крови русским мужиком, Суворин обожал Европу и всё в своем деле старался поставить на высший европейский уровень. Он издавал безумно дорогие и роскошные книги – и самые дешевые. Всё, что впоследствии переиздавал наш «Госиздат», было до этого издано Сувориным. Он создал первую в России общую сеть распространения книг: не только открывал книжные магазины по всей стране, но и договорился с РЖД, и его книжные киоски поставили на самых отдаленных железнодорожных станциях.

Может быть, «Новое время» и была реакционной газетой. Но почему-то это была единственная газета, которую читал Лев Толстой, который вообще не любил читать газеты. (А знаете – почему? А просто Суворин бесплатно присылал ее в Ясную Поляну.)

Да, в Суворине было что-то такое от «крестного отца». Это был такой русский Дон Карлеоне. Авторитарный, сентиментальный, обидчивый. Только он не убивал, а создавал. Зато первым русским журналистом, которого казнили (на глазах малолетних детей) на Валдае в 1918 году, был «нововременец» М.О.Меньшиков.

24 августа 2012

Я постоянно только и слышу о том, что Захар Прилепин, Борис Акунин, Дмитрий Быков, Виктор Пелевин, Людмила Улицкая и другие известные писатели себя пиарят. Любое их высказывание и любой поступок, вроде «Письма Сталину» Захара Прилепина, «Гражданина поэта» Дмитрия Быкова или выхода на Болотную Бориса Акунина, воспринимаются не иначе как пиар. Пелевин пиарит себя тем, что не показывается на людях, не дает интервью – такой пиар наоборот. А недавно я услышал, что Борис Рыжий, покончивший с собой в молодом возрасте, тем самым пропиарил свои стихи. То есть повесился ради пиара.

А кто, кстати, определил, как писателю надо и не надо себя вести? Что прилично и что неприлично писать и говорить? Имеет он право на саморекламу или нет? Где грань?

Может быть, это Пушкин? Но это был тот еще пиарщик! Сначала написал «Гаврилиаду», где есть такие места, что “Pussy Riot” просто отдыхают, за что угодил в ссылку. Е.А.Карамзина писала П.А.Вяземскому, что у молодого Пушкина «всякий день дуэли». А.И.Тургенев называл его «беснующимся». Ну а в зрелом возрасте? Женился на первой красавице света и погиб на дуэли. Конечно, пиар!

Лермонтов? Задолго до Прилепина он пропиарил себя на чеченской войне и – тоже погиб на спровоцированной дуэли.

Про самопиар Гоголя даже говорить не приходится. Сначала комедии и роман, в которых высмеял каждый уголок России. Потом вдруг «Переписка с друзьями», где «православие, самодержавие и народность». И, наконец, сжег второй том «Мертвых душ», вместо того чтобы прилично тиснуть его в каком-то издательстве и смиренно ждать критических заметок.

Тургенев – тот был неважным пиарщиком. На большее, чем всю жизнь бегать за замужней французской певицей цыганского происхождения, его писательского воображения не хватило.

Зато Достоевский пропиарился всласть! Правда, сначала государь разгадал его хитрый пиар-ход с «делом петрашевцев» и не позволил его казнить. Но зато потом он всю жизнь пиарил себя историей с каторгой, показывал следы от кандалов на ногах, тем самым вызывая интерес молодых женщин вроде Полины Сусловой. А его «Пушкинская речь»! Ведь ужасно нескромная! Нет бы прилично рассказать на открытии памятника, что Пушкин наше «национальное достояние», что он «памятник себе воздвиг нерукотворный» и к нему «не зарастет народная тропа». «Всемирная отзывчивость русского гения»! Какие нескромные слова! Это он о себе, о себе говорил!

Герцен был просто выдающимся пиарщиком. Так пиарил себя в Лондоне, что вся Россия и Европа на ушах стояли. А нет бы тихо и незаметно писать «Былое и думы». Писатели из России тайком приезжали к Герцену консультироваться по технологии самопиара…

Например, к нему приезжал Лев Толстой. От этого пиарщика № 1 в русской литературе до сих пор стон по земле разносится. Уж чего он только в старости не вытворял! И письма царям писал, и от церкви «отпадал», и «толстовку» какую-то выдумал, и пахал с белой лошадью, чуть ли не позируя Илье Репину. И, наконец, бросил жену, ушел из дома и умер счастливый на железнодорожной станции в окружении сотен репортеров и фотографов.

Про Горького нечего и говорить. Этот пиарил себя всю жизнь. В Казани в себя стрелял (но как метко! пуля прошла насквозь и ничего не задела), по Руси ходил, с Лениным демонстративно до революции дружил, а после революции не менее демонстративно уехал, предварительно выпустив нескромные «Несвоевременные мысли». А когда вернулся? В особняке Рябушинского жил, на Соловки плавал, со Сталиным водку пил – больной человек! Нет бы себя пожалеть, но на что не пойдешь ради самопиара?