Скрипач не нужен - Павел Басинский

26 октября 2012

Заглянул в юбилейные «святцы» на 2012 год и ахнул! Этим летом мы почти прозевали 185-летие Константина Петровича Победоносцева, который родился 2 июня 1827 года. Полистал интернет и обнаружил небольшие статьи о Победоносцеве только на сайте Президентской библиотеки им. Бориса Ельцина, на портале «Русская беседа» и на сайте Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей. Это, конечно, смехотворно мало.

Самое обидное даже не то, что юбилей Победоносцева не отметила власть. Куда более обидно, что его не отмечала Русская православная церковь, для которой он сделал все-таки много, будучи не только обер-прокурором Святейшего синода с 1880 по 1905 год, но и человеком глубоко и искренне православным, сердцем понимающим проблемы церкви после петровских преобразований, когда она фактически стала «одним из министерств». Он вместе со своим другом С.С.Рачинским совершил настоящую реформу в начальном церковном образовании. За время его тайного правления («тайный правитель России», как принято называть Победоносцева) число церковно-приходских школ выросло почти до 50 000, и в них учились ежегодно до 2 млн детей. Между прочим, это было мощным образовательным фактом, потому что в церковно-приходские школы принимали учеников из низших социальных слоев. Например, я хорошо помню свою прабабушку, простую деревенскую женщину, воспитанную до революции. Но она была грамотной! А почему? А потому что закончила ЦПШ. И сколько их было по сельской России!

Все помнят знаменитые строки А.А.Блока из поэмы «Возмездие»:

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла…

Но мало кто задумывается, почему такой яркий художественный образ породил в поэте чиновник, притом явно реакционный, а не граф Витте и не Столыпин, например. Почему именно его Л.Н.Толстой вывел в «Воскресении» под именем Топорова? Да потому что Победоносцев был, как ни крути, самым художественно интересным чиновником XIX столетия. В этом плане его можно сравнить только с Ришелье, тоже своеобразно «воспетым» Александром Дюма. Художественный вкус никогда не ошибается…

Русский Ришелье? Пожалуй… Но Ришелье, как знает любой серьезный историк, был деятелем прогрессивным, а вовсе не таким, каким его изобразил Дюма. Он объединил Францию, раздираемую на части мелким дворянством, при нем процветал театр, появилась первая во Франции еженедельная газета, которая так и называлась La Gazette, откуда, собственно, и пошел этот термин. В это издание Ришелье сам писал театральные рецензии.

Победоносцев же на десять лет задержал постановку пьесы Толстого «Власть тьмы», боролся с «Крейцеровой сонатой», не говоря уже о религиозных статьях Толстого, благодаря чему добился эпиграммы от В.А.Гиляровского:

В России две напасти:

Внизу – власть тьмы,

А наверху – тьма власти.

Может, поэтому мы сегодня стыдимся о нем вспоминать? И зря, очень зря!

О Победоносцеве надо помнить всегда. Его тень всегда сопровождала и, вероятно, долго будет еще сопровождать российскую власть. С одной стороны, это тень… укоризненная. Победоносцев был очень порядочным и нравственным в личном отношении человеком. Невозможно себе представить, чтобы Победоносцев, например, брал взятки. Поэтому двух царей, которых он воспитал еще подростками, Александра III и Николая II, можно упрекнуть в чем угодно, но только не в аморальном поведении. Победоносцев был высокообразованным человеком. Это был в общем-то потерянный для России выдающийся гуманитарий. Он следил за всеми новейшими течениями русской и европейской мысли, читал все газеты, все новинки книгоиздания. Что, правда, не помешало ему держать Россию до 1905 года в жесточайших цензурных тисках. Победоносцев любил Россию – это чистая правда. По своим убеждениям он принадлежал к славянофилам, дружил с Иваном Аксаковым, состоял в интересной переписке с дочерьми Ф.И.Тютчева Анной и Екатериной.

Но парадоксальным образом эта душевная любовь к России, ее народу, ее церкви подвела Победоносцева. Два главных принципа его тайного правления были: «народ чует душой» и «так благоволит Бог». Именно эти два принципа он постоянно внушал Александру III в служебных письмах, чего бы это ни касалось: казни народовольцев или запрещения постановки пьесы «Власть тьмы». Победоносцев, как пишет историк Ю.В.Готье, «до конца жизни Александра III, подсказывая императору те или иные мнения и планы и стремясь эти мнения и планы внедрить в его сознание, постоянно говорит о “народе”, который думает именно так, как думает сам Победоносцев». Это касалось и Господа Бога. Дело в том, что Бог у Победоносцева тоже почему-то всегда «благоволил» и думал «именно так, как думает сам Победоносцев»…

Притом было неясно, почему именно он, сын профессора Московского университета и бывший придворный учитель, знает, что именно «чует народ»? Почему не боевой офицер и помещик Лев Толстой или сын великого русского историка философ Владимир Соловьев, с которыми Константин Петрович сражался так, словно они-то и были главными врагами России? Наконец, почему именно ему было даровано свыше быть гласом Божьим?

В результате это привело к тому, что вся история России конца XIX – начала ХХ века приобретала какой-то странный фаталистический характер. В стране ничего нельзя «трогать», ничего нельзя менять! «Ибо так благоволит Бог», и так «чует народ». Никакие либеральные реформы невозможны, потому что «страшно»! Что скажет народ и что скажет Бог? Впрочем, это не помешало ему в 1881 году, под предлогом убийства Александра II, которого Победоносцев, кстати, не любил, сменить весь либеральный кабинет министров. Правда, странный он какой-то был фаталист?

В результате Бог «благоволил» России сначала 1905-й, а потом и 1917 годы. В этом промежутке Победоносцев, оскорбленный реформами, объявлением свободы слова и свободы совести, ушел в отставку, и его растоптала свободная пресса, которой он двадцать пять лет пытался по-отечески управлять…

Свободная пресса изрядно потешилась над больным стариком, сводя с ним былые счеты. Но он и не думал на эти нападки отвечать. Его не стало 23 марта 1907 года.

9 ноября 2012

Странное дело… По моему ощущению, хорошей и даже очень хорошей художественной прозы с каждым годом появляется всё больше и больше, а реакция на нее со стороны критики почти нулевая.

И дело тут не только в том, что литературной критики как культурного института в России практически уже нет (точнее, она окончательно исчезнет в ближайшие годы). Нет, проблема скорее начинается с другого конца. Со стороны российского читателя всё слабее и слабее доносится сигнал «заказа» на хорошую и даже очень хорошую художественную прозу, а ее невостребованность, в свою очередь, парализует и критику, у которой нет особого стимула писать о том, что вызывает так мало интереса.

Писать серьезные, основательные обзоры современной прозы в «толстые» журналы? По этическим меркам нынешнего дня это сродни подвигу, потому что прочитать надо во сто крат больше, чем напишешь. Надо еще всё это как-то соединить в своей голове, расставить приоритеты, отбросить лишнее, хотя и прочитанное, выделить всё самое лучшее (навлекая на себя недовольство «не самых лучших»), найти переклички между книгами, высказать по этому поводу какие-то нетривиальные рассуждения. А что в качестве награды? Какой будет резонанс у твоей работы?