Google для разбитых сердец - Эмма Гарсия

«Это Макс Келли. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение».

– Макс, это я… Я хотела только… сказать тебе «привет» и узнать, как у тебя дела. Прошу, перезвони мне.

Что еще я могу сказать? Моя бабушка в тяжелом состоянии, пожалуйста, пожалей меня?

Прячу телефон в сумку и поднимаюсь на пустынную платформу, где в одиночестве ожидаю поезда, слушая, как под порывами ветра пронзительно скрипит железный щит с надписью «Поезда на Лондон».

Я поворачиваю ключ в дверях и вхожу в квартиру. Меня встречают темнота и тишина. Уже больше десяти. Я нахожу пакетик с грибным супом и ставлю чайник. Включаю ноутбук и набираю в поисковой строке слово «пневмония». Торопливо открываю сайт за сайтом. Судя по всему, особенно опасным осложнением является сепсис, причем риск его развития возрастает вдвое у пациентов старше шестидесяти. Доктор, с которым я разговаривала, ни словом не упомянул о сепсисе. Может, это добрый знак. Я наливаю горячей воды в миску и принимаюсь размешивать суп. Грибы, похожие на ошметки сухой кожи, всплывают наверх. Снова хватаюсь за компьютер и набираю адрес своего сайта – nevergoogleheartbreak.com. Вдруг Макс заходил туда? Прежде всего открываю форум «Что у тебя на душе?». Там наблюдается некоторое оживление. Последняя запись помечена сегодняшним днем: «Согласна, это жестоко, но кому охота жить с кретином!» Я проглядываю страницы, выискивая имя Макса. Возвращаюсь к стихотворению, которое он мне прислал. Некто под ником «Чеширский кот» оставил комментарий: «Супер! Мое любимое стихотворение!» Еще один комментарий гласит: «Этот парень – большой любитель выставлять себя на посмешище! Гордится тем, что один, как крыса, и живет одними грезами! Чертовски возвышенно, только жаль, что грезами нельзя заплатить за квартиру. Как и стихами, даже если твоя голова набита ими до краев. Так что, М., забудь обо мне. Мы совершили ошибку. Ты мне не нужен, даже со стихами и целым ворохом грез в придачу! Вивьен».

Я читаю это послание несколько раз и никак не могу поверить собственным глазам. Мое имя, это факт. Таращусь на экран как зачарованная и пытаюсь понять, как такое могло произойти. Отправить сообщение мог лишь тот, кто знает мой логин. Или имеет доступ к моему компьютеру. Когда же я заходила на сайт последний раз? На работе, читала стихотворение. Может, я оставила сайт открытым? Или сообщение отправил Майкл? Он мог узнать мой пароль и логин, но какой смысл в подобной выходке? Я представляю, как Макс читал эти хамские строки, и у меня сжимается сердце. Торопливо шлепая по клавишам, я пишу: «Макс! Эту гадость написала не я! Не знаю, кто это сделал и как, но это не я». Курсор мигает. Сообщение отправлено. Тут до меня доходит, что Макс больше никогда не зайдет на мой сайт. Я хватаю куртку и бегу к дверям.

Звоню Максу и, дождавшись щелчка автоответчика, даю отбой. Ловлю такси и называю его адрес. Господи боже, что он обо мне подумал? Сначала получил сообщение, в котором я прошу не приходить ко мне и не звонить, потом прочел этот гнусный ответ на его поэтическое послание и в довершение всего увидел меня в галерее с Робом. Бедный мой Макс, любимый мой Макс! Он выглядел таким несчастным, таким обиженным. Мысленно я вновь и вновь прокручиваю сцену в галерее. Боль, которую она мне причиняет, всякий раз становится острее. Наконец такси останавливается.

Я выскакиваю из машины, не захлопнув дверцу и не заплатив. Нажимаю кнопку домофона. Жму изо всей силы. Отпускаю, нажимаю еще раз и жду. Никакого ответа.

Я огибаю дом и нахожу окно кухни Макса. Света нет. И мотоцикла тоже нигде не видно. Возвращаюсь к подъезду и снова жму на кнопку как сумасшедшая. Водитель такси высовывает голову из дверей.

– Эй, дорогуша, счетчик-то тикает. Мне тебя ждать или как?

В отчаянии смотрю на темные окна квартиры Макса.

– Поехали, – говорю я.

Машина трогается с места. Я в последний раз оглядываюсь на темные окна, чувствуя себя бесконечно одинокой. Макс не вернется. Жизнь стала пустой и никчемной.

Черт, что за долбаный кошачий концерт? Я сажусь в постели. На часах шесть. Роб поет в душе. Звоню в больницу. Никаких перемен, сообщают мне. Бабушка по-прежнему без сознания. Я сижу на кровати и тупо пялюсь в пространство.

Входит Роб, похожий на рекламу пенки для бритья. Он сияет от чистоты и пахнет гелем для душа. Вокруг пояса у него обмотано полотенце.

– Привет, Кролик! – орет он. – Проснулась?

Я потираю лоб.

– Роб, ты еще долго намерен жить у меня? – спрашиваю я.

Он перестает вытираться и смотрит на меня с недоумением, как на ненормальную.

– Что случилось, Кролик? – спрашивает он, опускаясь рядом со мной на кровать. – Ты сердишься, потому что я поздно прихожу с работы?

– Нет.

Роб пытается меня поцеловать, но я встаю.

– Я просто думаю, что у нас еще ничего не решено. И пока ты живешь здесь, нам будет трудно разобраться в своих чувствах. Понимаешь?

Роб опускает голову.

– Я хотела спросить, когда Сэм наконец переедет?

– Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, – отвечает Роб, и глаза его сияют щенячьим простодушием.

– Я тоже кое о чем хотела поговорить. Ты, случайно, не заходил на мой сайт?

– Что?

– Кто-то зашел на мой сайт и оставил комментарий под моим именем. В тот вечер, когда ты пришел, сайт был открыт. Ты сказал, что даже в него не заглядывал. Но я не представляю, кто, кроме тебя, мог это сделать.

Роб вскидывает голову. На его ресницах висят капли воды, вода капает с волос на загорелую грудь. В солнечном свете глаза сияют ослепительной голубизной.

– Сдаюсь. Я должен сделать чистосердечное признание. – Он вскидывает руки, словно просит пощады.