Письма на воде - Наталья Гринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А бессмертие – это и вовсе настоящее проклятие. Как наивен и жалок тот, кто мечтает о вечной жизни, не ведая, на что обречён не считающий лет и идущий в никуда!
В любом случае сколько бы ни выпало прожить, потери неизбежны. Враги, друзья, любимые… Одних мы теряем походя. Другие исчезают, не касаясь нас в прощальном жесте, где-то за дымкой расстояния и времени. Но есть и те, кого мы провожаем сами, до последнего вздоха держа холодеющую руку в своей и наблюдая, как гаснет едва тлеющий огонь в глазах, уже смотрящих в вечность…
Чхве Чжи Мон не считал своих потерь. Просто потому, что это грозило свести его с ума. И он предпочёл забвение в качестве иллюзорной защиты от шрамов на сердце, для которых уже, казалось, не осталось места.
Ныне он провожал в мир иной короля Тхэджо, до чьей кончины оставались считаные часы.
Звезда правителя Корё погасла, когда тот упал без сознания на празднике для глав влиятельных кланов, собравшихся во дворце. Во всеобщей суете и суматохе Чжи Мон поднял ищущий взгляд и увидел непререкаемую волю Небес – некогда яркая точка над Сонгаком, которая светила всё слабее, исчезла на его глазах.
Время Ван Гона прошло.
И вот теперь некогда грозный и великий правитель вытянулся на своём ложе, допустив к себе лишь генерала Пака и его, ближайшего советника и придворного звездочёта.
– Неужели я уйду именно так? – с тоской проговорил король, едва приоткрыв затуманенные надвигающейся смертью глаза.
Слабый голос Тхэджо напоминал ветер в сосновых кронах, но его шелест был потусторонним, как в ночь сошествия духов.
– Куда же вы собрались уходить? – пытался приободрить его генерал, однако выходило у него плохо: он так и не овладел сомнительным, но весьма полезным при дворе искусством притворства и лицемерия. – Пожалуйста, не говорите так! Ваше время ещё не пришло.
– Как же быстротечна жизнь, – не слыша его, выдохнул король. – И ради чего я жил все эти годы?
– Вы создали великое государство, – сказал Чжи Мон.
Он не мог и не желал размениваться на лживые слова: на грани миров они не имеют никакого смысла и лишь ещё больше удручают уходящего, отягощая его ненужными сожалениями и препятствуя его готовности к встрече с неизвестностью.
– Государство… – далёким эхом, словно уже из другого мира, откликнулся Тхэджо. – А всегда ли будет существовать Корё? И правильный ли я сделал выбор, назначив наследником Му?
И поскольку положительного ответа ни на один из этих вопросов у Чжи Мона не было, он предпочёл промолчать. Всё по той же причине: он просто не мог заставить себя лгать умирающему.
Но зато сейчас на это был способен генерал Пак, разумеется, из лучших побуждений. Поэтому он ответил, поразив своей убеждённостью даже астронома:
– Мы можем заверить вас, Ваше Величество, что это решение было верным. Наследный принц взойдёт на трон.
Звуки, которые достигли слуха Чжи Мона, меньше всего напоминали смех, но это был именно он.
– Я вижу, у меня есть хорошие друзья, – уголки губ Тхэджо дёрнулись в подобии слабой улыбки. Его не мог провести даже такой уверенный тон старого военачальника. – Моя война окончена. Теперь начинается ваше сражение. Присматривайте за наследным принцем. И за четвёртым тоже.
Услышав это, генерал Пак не выдержал и заплакал: искренне, горько, открыто. Матёрый вояка, мужественно вынесший столько ранений, что его тело, да и искалеченное лицо, могли служить летописью объединения трёх государств. Верный товарищ, бок о бок прошедший с Ван Гоном весь непростой путь становления Корё, ни разу не усомнившись в своём великом короле. Близкий человек, отдавший свою единственную дочь в жёны сыну Ван Гона. Сейчас он так жалобно плакал, теряя друга, что видеть и слышать это было просто невыносимо.
Чжи Мон сдерживался из последних сил. Он сам, едва проговорив пустое «Ваше Величество!», замер, глотая невыплаканные слёзы, которые обжигали горло: слова короля о друзьях полоснули его по сердцу безжалостным мечом.
Тхэджо назвал его своим другом.
Другом! Святые Небеса!
Чжи Мон не позволял себе иметь друзей. Это было для него недопустимой роскошью и вдобавок чревато суровыми последствиями от разоблачения до лишней горечи потери. Но кем тогда приходился ему Ван Гон, которого он знал, понимал и поддерживал столько лет, если не другом? Ведь Чжи Мон до сих пор в мельчайших подробностях помнил их знакомство, с которого и началось его путешествие по эпохе Корё…
Это случилось в день нападения армии генерала Ван Гона на Хупэкче. Шёл високосный 904 год, суливший большие перемены, потрясения и кровавые события. Недаром поле битвы вдруг накрыло солнечное затмение, которое заставило многих суеверных воинов обратиться в бегство или сложить оружие.
И пусть армия молодого военачальника одержала победу, сам он лежал в соломенной хижине на окраине безымянной деревушки, умирая от раны в живот. Рядом с ним находился генерал Пак, на чём свет стоит ругавший беспомощного лекаря. Но тот лишь прижимал к ране плотную ткань, едва успевая менять пропитанные кровью клочки материи на новые без всякой надежды на смысл этих манипуляций.
Слишком глубоко и нехорошо вошёл меч, слишком много крови потерял Ван Гон, прежде чем его отнесли в безопасное место подальше от затихавшего боя!
Маленькая бедная хижина пропахла кровью и безысходностью.
И тут ниоткуда появился Чхве Чжи Мон.
Поговаривали, что он просто вышел из-за старой сухой сосны, одиноко растущей на берегу реки. Но мало ли что наплетут… У страха и невежества глаза велики, а когда землю накрывает кровавая волчья луна – становятся и того больше.
Чжи Мон по-хозяйски вошёл в хижину, выгнал оттуда всех, кроме растерянного лекаря и озадаченного генерала Пака, и принялся за дело.
Для начала он дал Ван Гону выпить что-то пахучее, мгновенно погрузившее раненого в крепкий сон. Потом велел принести чистой воды, долго и тщательно скоблил руки, после чего ловко обработал рану, наложил снадобье из трав, подозрительно пахнущее вовсе не травами, и туго перевязал её чистыми полосами ткани, коих в его бездонной сумке нашлось с избытком, словно он знал, куда и зачем шёл.
Что странно, никто не решился перечить этому незнакомцу, который действовал
