Письма на воде - Наталья Гринина

– Как вы себя чувствуете? – заботливо склонилась над ним Хэ Су.

– Я скоро умру, – король закрыл и вновь с трудом открыл глаза. – Приведи ко мне наследного принца, пока ещё не слишком поздно.

– Я? – изумилась девушка. – Я могу попросить кого-нибудь поскорее привести его сюда.

– Нет, – возразил правитель. – Это сделаешь ты. Никто за пределами дворца не должен прознать о моей кончине до прибытия сюда наследного принца. Когда покинешь эту комнату, к тебе непременно обратятся с вопросами о моём состоянии. Тому, кто спросит об этом, скажи, что я попросил подать ещё чаю. А того, кто спросит, мёртв ли я, остерегайся: это тот, кто желает заполучить трон, – голос Тхэджо прерывался и угасал. – Ступай и никому не доверяй. Судьба Корё лежит на твоих плечах… Возможно, именно по этой причине ты здесь.

Когда за Хэ Су закрылась дверь, Чжи Мон выдохнул: король не ошибался. Именно по этой причине Хэ Су и находилась во дворце.

Разумеется, сама она, простая служанка, к тому же ещё и хромая, никак не могла отыскать Ван Му в Сонгаке или отправиться за ним в Хупэкче. Но она могла найти того, кто был способен это сделать за неё.

И такой человек как раз находился во дворце.

***

В то утро я пытался вырваться из Сонгака.

Я не знал, что с королём, жив ли он, и если жив, то сколько продержится ещё. Отгоняя мрачные мысли о находящемся при смерти родном отце, я торопил коня: мне нужно было как можно скорее привести во дворец наследного принца во избежание измены и государственного переворота.

Но даже если бы я гнал коня без отдыха, только на то, чтобы известить Ван Му и вернуться с ним обратно, ушло бы целых два дня. Ведь ровно столько мне потребовалось, когда ты, Су, стояла на коленях перед дворцом, умоляя короля помиловать наложницу О…

Я должен был спешить! Однако как только я покинул пределы столицы, дорогу мне преградили солдаты во главе c… моей родной сестрой. Она злорадно заявила мне, что никому не позволено покидать Сонгак, все пути из которого перекрыты.

Это приказ Ван Ука – сомнений не было. Ведь прошлой ночью, когда я встретился с тобой и просил выйти за меня замуж, нас прервал Ук, одетый в доспехи. И это во дворце. В мирное время. В день праздника!

Ён Хва что-то говорила о троне и наследниках… Она искушала и провоцировала меня, спрашивая, не желаю ли стать королём я сам, гарантировала мне поддержку семьи Хванбо, если я решусь на этот шаг, сулила мне безграничное владение миром, обещала, что я буду обладать всем, чем только пожелаю…

Но я желал только одного – тебя, Су!

Кроме тебя, мне ничего не было нужно в этом мире. Рядом с тобой мне было тепло и спокойно, мне хотелось дышать, улыбаться и просто – жить! И если бы трон подарил мне твоё сердце, то я согласился бы стать королём! Других причин стремиться к власти у меня не было.

Я вынужден был ни с чем вернуться во дворец. И весь обратный путь думал об этом разговоре с принцессой и о том, что сказал ей.

Я не был столь наивен Су, чтобы надеяться, что ты полюбишь меня только за то, что я сяду на трон. Но, обладая королевским могуществом, я подарил бы тебе свободу, о которой ты так мечтала, оградил тебя от любого зла. Я стал бы твоей защитой, ничего не прося взамен. Я дал бы тебе всё, чего бы ты только ни пожелала, всё, о чём бы ты ни попросила меня.

Зачем мне иначе нужна была власть?

Я просто хотел, чтобы ты была счастлива, Су!

И тогда, быть может, ты перестала бояться, избегать и… приняла бы меня?

Сейчас, сидя на троне, который без тебя стал моим негасимым погребальным костром, я осознаю, как заблуждался… Но пойми меня, Су, я отчаянно хватался за любую возможность помочь тебе, вернуть в твоё сердце покой и свет, а в твои глаза – улыбку. Да, я мечтал назвать тебя своей со всем правом, мечтал стать твоим мужем, твоим мужчиной, просто – твоим. Если бы ты только захотела… Но гораздо важнее для меня было видеть тебя счастливой, и ради этого я был готов на всё, даже стать королём.

Именно тогда я впервые задумался о троне и власти.

Тот разговор стал поворотным моментом во всех моих стремлениях.

Но смысл и цель у всего этого была лишь одна – ты…

***

Чжи Мон выплакал ночью все слёзы по уходящему в другой мир человеку, который – один из немногих! – был ему другом.

Глядя сквозь завесу жгучей влаги на далёкие равнодушные звёзды, он вспоминал весь путь, что ему пришлось пройти плечом к плечу с правителем Корё: каждый день, каждую победу и поражение. И чувствовал он при этом не тоску и сожаление, а неизмеримую гордость, осознавая, что жизнь его не напрасна, даже если в её бесконечности и не встретится больше таких великих людей и подобных свершений.

А он точно знал, что встретятся. Уже повстречался – королевская звезда этого человека разгоралась всё ярче. Значит, всё, что он, Чжи Мон, делал во имя Небес, было не зря…

Он простился с Ван Гоном, в одиночестве стоя у его холодеющего ложа, когда последний рассвет нынешнего короля занимался над Сонгаком. Большего Чжи Мон себе позволить просто не мог. Отныне его скорбь была надёжно спрятана в самой глубине души, куда никто и никогда не сможет добраться.

Именно поэтому сейчас звездочёт был спокоен и собран, поражая всех, кто видел его, своей невозмутимостью, граничившей, по мнению многих, в том числе и генерала Пака, с вопиющим неприличием. Однако мнение окружающих о нём было последним, что когда-либо беспокоило Чжи Мона.

По его распоряжению королеву Ю и королеву Хванбо так и не выпустили за пределы дворца. И сделано это было не из бездушия астронома, а лишь для того, чтобы избежать распространения информации и вспышки мятежа.

Сторонники Ван Му продолжали тянуть время.

Но поскольку обе королевы смиренно приняли свою участь и не порывались покинуть дворец, Чжи Мон перестал скрывать от них правду. Он вошёл в спальню правителя вслед за ними и скромно встал в изножье кровати.

Королева Ю, присев на край постели, с приветливой улыбкой