Письма на воде - Наталья Гринина

Ван Со смотрел на неё и со странным удивлением думал о том, что ничего не чувствует. Абсолютно ничего. Если бы раньше кто-то сказал, что любит его, он бы отдал за это весь остаток жизни. Ему никто и никогда не говорил, что любит его: ни мать, ни отец, ни братья – никто. И мальчишкой он часто мечтал о том, каким это будет счастьем – услышать «Я люблю тебя» хоть от кого-нибудь, как бы он сам ни относился к этому человеку.

И вот ему говорят эти слова, и говорит его родная сестра, которая всегда выказывала ему своё расположение, не оскорбляла и не унижала его, не боялась и не шарахалась при встрече с ним, которая была юна и очень красива. Но при этом он не ощущал вообще ничего. Так странно… А может, как раз наоборот.

– Однажды в детстве, – заговорил Ван Со после короткой паузы, – мне сказали о том, что я любимец короля. В тот день на моём лице появился шрам. И я перестал быть принцем Корё. И чьим-то любимцем, – он криво усмехнулся, глядя, как окаменело хорошенькое личико принцессы. – Говоришь, нам с тобой суждено быть вместе? А я не верю в судьбу. К тому же мои мысли сейчас о другой.

– Ты говоришь о Хэ Су? – поникла Ён Хва и тут же, встрепенувшись, заговорила с горячностью, так непохожей на её прежний смиренный тон: – Она приносит беду! Она разрушит твоё будущее!

– Без неё у меня его вообще нет, – твёрдо осадил её Ван Со. – И раз я сказал это прямо, надеюсь, ты поняла меня. Я не смогу без неё жить.

Разговор с принцессой лишь укрепил его в мысли, которая пришла ему в голову в одну из бессонных ночей, ещё когда он был послом. Ван Со смотрел на бледный лик луны и любовался её далёкой туманной улыбкой, которая так напоминала ему Хэ Су. Он лежал в густой молодой траве, дышал запахом полевых цветов, наслаждаясь ощущением покоя и свободы, и мечтал, чтобы Хэ Су почувствовала то же самое.

Теперь оставалось только убедить её принять его предложение.

***

Король Тхэджо ощутимо сдавал.

Он то и дело отменял ежедневные встречи с министрами, не в силах высидеть до конца их перепалок. А склоки среди его приближённых множились с каждым днём: все понимали, что правителю осталось недолго и не просто так он призвал во дворец глав влиятельных семей и давал им наставления в приватных беседах. Каждому клану хотелось не прогадать при скорой смене власти и урвать кусок пирога Корё, охочих до которого оказалось слишком много.

Мало кто понимал, на кого следует делать ставку: на Ван Му с его странным равнодушием к трону, частым отсутствием на совещаниях и слабым семейством жены, не раз запятнавшим себя перед королём, или на какого-то другого принца. На третьего? Или, быть может, четвёртого? Неспроста же он вернулся в Сонгак как раз в это смутное время заката Тхэджо. Да и ритуал дождя провёл именно он…

Дворец походил на растревоженный улей. По всем его углам сквозняками бродили слухи и домыслы, и это весьма удручало короля, никак не способствуя его душевному покою и телесному здравию.

Выгнав всех прибывших глав кланов, он устало закрыл глаза и сидел на троне, напоминая Чжи Мону древнего старца-отшельника в горах Чжуннань{?}[Чжуннань (Чжунань) – горы в Китае, традиционное место проживания даосских отшельников.], с которым астроному как-то довелось провести целую зиму. Только в отличие от Тхэджо, старый мудрец был полон сил и жив до сих пор…

Но сейчас не время было вспоминать о собственном прошлом. Нужно было заботиться о будущем государства.

И Чжи Мон, неслышно приблизившись к трону, налил королю свежего чая.

– Ваше Величество, – обратился он к правителю, придвигая к нему чашку, – это целебный чай из дворца Дамивон.

– Я ничего не хочу, – равнодушно откликнулся Тхэджо, игнорируя напиток. – Мне уже ничего не нравится.

– Новая придворная дама сделала свежую смесь, – не сдавался звездочёт. – Хотя бы вдохните аромат.

Он выдержал испытующий взгляд короля и с напряжённым вниманием следил за тем, как тот неверной рукой подносит чашку к лицу, вдыхает терпкий пар, делает глоток и… замирает, поражённо глядя на чайник.

Это был любимый чай Тхэджо. Рецепт травяной смеси знала только О Су Ён. И передать его она могла лишь одному человеку.

– Его сделала та девушка, Хэ Су? – проговорил король, не глядя на Чжи Мона.

– Я хотел всего лишь вернуть вам аппетит. Прошу прощения, – принялся оправдываться астроном, стараясь скрыть радость: его уловка сработала! Не зря вчера он навестил Хэ Су в кёбане и попросил её явиться утром во дворец.

Король не забыл вкус своей прежней любви. Этот вкус был способен одним глотком возродить его к жизни.

– Приведи её ко мне, – потребовал Тхэджо, крепче сжимая в руках остывающую чашку.

И Чжи Мон её привёл. Этим же вечером. Благо он рассчитывал на подобную просьбу короля и велел Хэ Су задержаться в Дамивоне. И пусть идти туда она наотрез отказалась, но зато смиренно ждала своей участи на берегу озера Донджи, сидя под старыми платанами в зарослях можжевельника. Эта часть дворцового комплекса была далеко от башни звездочёта, поэтому встретиться с четвёртым принцем она не могла, что в данный момент очень устраивало Чжи Мона: сначала нужно было подготовить Хэ Су, дать ей понять, что не стоит уговаривать Ван Со отказываться от власти и стремиться покинуть дворец. Принц нужен был здесь, нужен как никогда. И то, о чём он мечтал, что хотел предложить Хэ Су, о чём собирался просить её, никак не вписывалось в планы короля и звездочёта.

Ван Со и Хэ Су ещё рано было встречаться, потому что она могла принять его предложение.

Поскольку, как показали все бесплодные попытки Чжи Мона направить помыслы Ван Со к трону, на упёртого принца ничто иное не действовало, эта девушка должна была стать основным рычагом. Да, это было жестоко, но других вариантов, увы, не осталось: дай четвёртому принцу волю и свободу действий, он прямо сейчас посадил бы Хэ Су в седло и ускакал в закат. И тогда – всё, прощай, великое будущее Корё!

Ван Со нужно было привязать ко дворцу любой ценой: цепями любви, канатами лжи, нитями надежды – чем угодно, лишь бы он остался