Европейское турне Кирилла Петровича - Михаил Александрович Елисеев

– Совершенно верно, Василий Андреевич, – кивнул мужчина. – Но, так как Сухов говорит, что ночью никого не было, то либо наш злодей так и не понял выгоды подвернувшегося ему шанса, либо не решился на столь рискованный шаг.

– Либо он умнее нас с вами, – хохотнул Семён Михайлович.

– Ну что же, вы, Сухов, можете идти отсыпаться. Если ваше непосредственное начальство даст добро, – Кирилл указал на старпома, на что тот коротко кивнул.

– Ваше благородие… если позволите…

– Что такое? – спросил Василий.

– Я бы хотел остаться с вами сейчас, – офицер явно смущался, переминаясь с ноги на ногу, – Очень уж хочется хоть одним глазком посмотреть, как оно у вас всё это происходит. Расследование, и прочие штуки.

Кирилл повернулся к Василию Андреевичу, на что тот махнул рукой:

– Лишний свидетель не помешает.

– Что же, господа! Заходим.

Они вошли. Пятеро мужчин и один автоматон, бывший на голову выше каждого из них.

Всё те же чёрные от копоти стальные стены, с которых свисали обрывки сгоревших шёлковых портьер. С потолка свисала оплавившаяся, почерневшая люстра.

– Какой же здесь был жар, ежели сам металл плавился, – покачал головой Сухов.

Под их ногами скрипели доски, представлявшие из себя одни уголья.

– Пол вскрывали?

– Вскрывали, ваше благородие, – ответил офицер. – Ни листочка, ни бумажки. Ничего не было. Даже сами доски прогорели снизу.

– Немудрено. Ведь тот самый электрический подогрев как раз под полом и располагался, – ответил консул.

Мужчины разошлись по разным углам комнаты, разглядывая почерневшие от сажи стены и искренне стараясь найти неуловимый тайник.

– Что же, господа! Никаких мыслей? – произнёс Семён Михайлович. – Даже я уже не знаю, где можно спрятать бумажную записку в сгоревшей комнате.

– Может быть, она и написала её, но спрятала не так уж и хорошо? – предположил старпом. – И мы попросту ищем то, что уже давным-давно сгорело?

Кирилл Петрович, оглядывая стены каюты, улыбнулся:

– Она всегда старалась казаться глупенькой, так как знала, что мужчины не любят слишком умных девушек. Я не так уж много общался с ней, но поверьте мне, она далеко не так глупа! – он обвёл присутствующих взглядом. – Софи была очень сообразительной барышней. И этой сообразительности хватило ей на то, чтобы так спрятать листок бумаги, чтобы защитить его от всепожирающего огня.

– Помилуйте, любезный! Здесь ничего не уцелело, Кирилл Петрович, – покачал головой Семён Михайлович. – Даже крепкий дубовый стол превратился в гору угольков. Сожми в кулаке – и обломки рассыпятся в пыль!

– Все металлические предметы декора были оторваны от стен, – начал отчитываться офицер Сухов. – Под ними ничего не обнаружено. За зеркалом тоже пусто. Также все несгораемые вещи покойной, наподобие медного несессера или малахитовой шкатулки с личными вещами, были проверены. Никакой записки обнаружено не было.

– Потому что в личных вещах её мог бы найти убийца.

– Но тогда… где? – Семён Михайлович развёл руками.

– Думайте, господа! Думайте! – Кирилл шутливо погрозил пальцем. – Неужели молоденькая деваха окажется хитрее всех нас вместе взятых? Думайте, в каком месте бумажная записка может уцелеть в горящей комнате?

Нерешительно подняв руку, Позумцев обратил на себя внимание:

– Я… я тут подумал. Если у неё не было возможности оставить эту записку внутри каюты, то может она спрятала её снаружи? – высказал свои мысли консул, поправив съехавшее пенсне.

– Просунуть листок под дверь? – удивился учёный. – Да, небольшая щель между полом и дверью есть. Но в коридоре его мог перехватить и уничтожить убийца.

– Но ведь есть и другие выходы, – ответил Николай Григорьевич.

– Простите, я не понимаю, – Семён Михайлович покачал головой. – Выход только один – дверь.

– Есть! – Кирилл Петрович догадался, куда клонит его попутчик. – Иллюминаторы!

Кирилл повернулся к двум круглым окошкам. Одно из них было открыто.

– Почему второе не открыли? – спросил он.

– По той причине, что металлическая кайма оплавилась от жара, – ответил Василий Андреевич. – Ещё в ночь после пожара я приказал Сухову открыть оконце, но он так и не смог этого сделать.

Кирилл подошёл к иллюминатору и попытался стереть налипшую на стекло копоть. Почти сразу же, широко улыбаясь, он повернулся к остальным:

– Сухов! Благодарите небеса за то, что у вас так и не вышло открыть его!

– Что? Что там?

Все, как один, подбежали к иллюминатору и, толкаясь, попытались посмотреть в него. Сомнений быть не могло – с обратной стороны, зажатый рамой, на ветру болтался сложенный вчетверо лист бумаги.

– Это оно? – Удивлению Николая Григорьевича не было предела. – Неужели это и взаправду оно? То самое?

– Спасибо, Софи, – едва слышно прошептал под нос Кирилл, счастливо улыбаясь.

Он повернулся к Василию Андреевичу:

– Мы можем дотянуться до неё от второго иллюминатора?

– Нет, далековато, – категорично покачал головой старпом. – К тому же, туда только голова и пролезет. Либо рука.

– Что тогда делать будем?

– Придётся одного из матросов опускать на верёвке с палубы, а мы с обратной стороны постараемся выломать раму, – предложил старпом.

– Отлично. Так и сделаем.

Следующие полчаса прошли в спешке. Сначала команда искала добровольца. Затем его обвязали крепкой верёвкой и спустили с палубы к каюте Софьи Ильиничны. Некоторое время понадобилось, чтобы он ногой выломал оплавившийся иллюминатор, при этом ему приходилось осторожно держать конец листа бумаги, чтобы он не выпал, улетев в море, и не порвался ненароком.

За это же прошедшее время слухи успели распространиться по кораблю, и к компании мужчин в сгоревшей каюте присоединились Анна Илларионовна и Илья Иванович, который ради такого дела наконец-таки покинул стены лазарета, а также Алексей Ермолкин, который, стараясь не вызвать гнев графа, держался в стороне.

– Но если бы его смогли открыть, что тогда? – спросил Семён Михайлович, – Мы бы потеряли записку? И возможность найти убийцу?

– Совершенно верно, – кивнул Кирилл. – В конце концов, мы и нашли бы убийцу, но это заняло бы гораздо больше времени.

На их глазах рама хрустнула, и створка иллюминатора, лишённая затворов, наконец-то распахнулась внутрь помещения.

– Осторожнее! Держите!

В окошке появилась рука матросика, снаружи протянувшего им столь желанный листок. Кирилл Петрович взял его в руки.

– Это оно? – с воодушевлением в голосе спросил граф.

– Да, предсмертная записка Софи, – кивнул Кирилл, разворачивая бумагу.

В его руках была пара сложенных листков, на одном из которых чернилами был наскоро наброшен рукописный текст, который к тому же был частично размыт из-за капель солёной воды. Второй, чистый лист, служил чем-то вроде защитного конверта, но не особо справился с этим.

– Морской воздух и вода не способствуют сохранности текста, – признался Кирилл Петрович, пробежав глазами по листу. – Тем не менее, всё, что нужно, легко читается.

Он подошёл к старушке и