Европейское турне Кирилла Петровича - Михаил Александрович Елисеев

– Анна Илларионовна. Вы были близки к своей подопечной. Прошу вас подтвердить, что этот почерк принадлежит именно Софье.

Нянечка склонила над листком голову, близоруко сощурив глаза:

– Да, я узнаю его. Это она писала. Но что за…, – она стала вчитываться в строчки текста, и чем дальше она делала это, тем больше округлялись её глаза. – Но ведь это же невозможно… О Господи! Да ведь она же обвиняет…

Она прикрыла рот ладонью.

Кирилл забрал у неё записку и передал её графу:

– Пожалуйста, Илья Иванович. Вы не могли бы прочитать это?

Остальные мужчины напряжённо ожидали развязки, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Кто же? Кто же?

Но в каюте повисла тишина. Пока граф читал про себя записку, слёзы стали застилать ему глаза. Ладони графа затряслись, так что он едва мог различить наскоро написанный текст. Он провёл рукой по внезапно вспотевшему лбу.

– Вслух, пожалуйста, – попросил Кирилл Петрович.

«Меня… – Илья Иванович перевёл дыхание, не решаясь сделать этой, казалось бы, простейшей вещи, – …меня убил человек, имевший наглость называться моим папой. Меня убил мой отец!»

Из всех глоток почти одновременно вырвался вздох изумления. Присутствующие в удивлении отступили на шаг от графа, не в силах поверить в то, что написала несчастная девушка.

«Молю небеса, чтобы это чудовище, которое называлось моим отцом, не найдёт эту записку раньше других!» – продолжил читать граф.

Кирилл Петрович подошёл к Илье Ивановичу, осторожно взял из его ладоней лист бумаги и отдал его старпому:

– Прошу вас передать эту предсмертную записку Софьи Ильиничны капитану судна, как основную улику. – Он повернулся к графу, который будто находился в прострации и даже не заметил того, как у него забрали лист бумаги. – Получается, что это вы убили собственную дочь.

– Она не моя дочь…

Тишина в каюте стала прерываться возмущёнными перешёптываниями:

– Что он такое говорит? Неужели совсем с ума сошёл?

– Отрекается от собственной дочери. Какой позор…

– Он что же, хочет так вину себе смягчить? Глупости какие…

Не в силах выдержать это, Илья Иванович схватился за голову и прокричал:

– ОНА НЕ МОЯ ДОЧЬ!!!

Разум помутился, мысли стали путаться. Кто он? Где он? Он почувствовал, как его кто-то обнял за плечи. Вывел в коридор и ввёл в соседнюю маленькую каютку. Кажется, тут проживала Анна Илларионовна. Спустя какое-то время ему протянули стакан. Граф залпом выпил, после чего внутренности будто жаром обожгло. Зато он почти сразу смог прийти в себя. Ладони перестали трястись, а мысли пришли в покой. Он поднял голову, увидев сидящего рядом с ним на кровати Кирилла Петровича.

– Теперь вам полегчало, граф? – искренне поинтересовался мужчина. – Отлично, тут нам с вами никто не помешает.

Он отобрал у Ильи Ивановича пустой стакан, отставив его в сторону, и снова повернулся к нему, сложив руки на груди:

– А теперь рассказывайте. Кажется мне, что вы скрываете от меня что-то крайне запутанное и, чего уж греха таить, интересное.

Илья Иванович, глубоко вдохнув, кивнул:

– Она не моя дочь. Это правда. Это не бред помутившегося рассудка, – признался граф. В разговоре он растягивал слова, причиной чему было недавнее потрясение, а также содержимое стакана. – Моя настоящая дочь умерла восемнадцать лет назад, сразу после рождения. Но чтобы не разбить сердце любимой жене, я взял ребёнка одной крепостной девки и выдал его за дочь. Настоящую мать заставили молчать.

Граф наклонился вперёд, упёршись локтями в колени, и обхватил голову руками:

– Я надеялся хорошо воспитать Софи, привить ей хорошие манеры… но видимо холопская сущность очень ярко давала о себе знать. Нянечку свою она ни во что не ставила, могла сквернословить даже при посторонних людях. Чистоту девичью не хранила, а даже наоборот – стала раздавать её направо и налево!

Илья Иванович неожиданно выпрямился, посмотрев прямо в глаза собеседнику:

– Она позорила нашу семью!!! – Он добавил чуть приглушённым голосом, – Я более чем уверен, что именно это её поведение и свело в могилу мою жену. Это произошло год назад. И мне… мне это надоело. Предел моего терпения наступил здесь, на борту корабля. Я должен был что-то сделать. И я, узнав, что электрический подогрев полов в её каюте можно вывести из строя, поставил на максимум и отломал ручку, чтобы было невозможно вернуть его на минимум, и запер каюту своей тростью. – Пальцы ладоней переплелись, будто в молитвенном жесте. – Я всего лишь хотел наказать её… чтобы она знала, что её поведение не должно оставаться безнаказанным. Что я тоже кое-что могу, ведь я никогда не поднимал на неё руку, даже когда она действительно этого заслуживала.

Илья Иванович снова схватился за голову:

– Я действительно не знал, что именно произойдёт с Софи. Поэтому когда я узнал, что она сгорела живьём… поверьте, мои эмоции в тот момент были неподдельными. Мне действительно было жаль её. Я был потрясён случившимся так же, как и остальные.

– Я… понимаю вас, – поддержал его Кирилл Петрович.

– В тот момент, когда я пришёл к Софи перед ужином, я неосознанно положил отломанную ручку темперметра в карман. А потом, когда всё это произошло… я решил наказать того, кто этого заслуживает больше всего.

Кирилл Петрович прищурился, посмотрев в лицо графа:

– Вы подкинули эту деревяшку в каюту князя Дадиани?

– Да, но… как вы догадались? – удивился граф.

– Он рассказывал мне, что в тот вечер после пожара вы заявились к нему. Обвиняли в смерти Софьи, и даже готовы были набить морду. А это было несвойственно вашему характеру, – заметил Кирилл. – Вы сдержанный и мягкий человек, и таковым оставались и в столь критический момент. Но вот загвоздка в том, что ручку темперметра мы нашли вовсе не в каюте Рустама, а в каюте Анны Илларионовны.

– Что? – изумился Илья Иванович.

– Да-да, именно под этой самой постелью, – Кирилл похлопал по кровати нянечки.

– Но как?

– Всё очень просто – Дадиани нашёл ручку, – ответил Кирилл Петрович, разведя руки в стороны. – Князь вспомнил вашу вспышку гнева и ваш приход в его комнату. Он вспомнил, что выходил в коридор за помощью, чтобы выпроводить вас. Вы на некоторое время оставались один в каюте. Совершенно случайно найдя деревяшку, князь догадался, что вы, таким образом, пытаетесь подставить его. И тогда сам Дадиани, видимо не имея возможности подсунуть улику в вашу каюту, подсунул ручку в вещи нянечки.

– О-ох, каков подлец, – вырвалось у графа.

Кирилл Петрович, вывернув шею, заглянул мужчине в лицо:

– Вы серьёзно так считаете?

– Простите, – смутился Илья Иванович.

– Меня смущает другое. Если Рустам догадался о том, что ручку темперметра