Тьма над Петроградом - Наталья Александрова

Горецкий согласно кивнул, показывая, что одобряет такое поведение.

– Мне неясно одно, – медленно проговорилБорис, – какое отношение ко всей этой истории имею я?

– Вот как раз сейчас я объясню! – обрадовалсяПавел Петрович. – Дело в том, что лицо, от которого мы получили сведения оплемяннице, – это Ртищев Павел Аристархович, вам знакомо это имя?

– Ртищев! – воскликнул Борис. – Не можетбыть!

Профессор, искусствовед, старый друг его отца, ПавелАристархович Ртищев был знаком ему с детства. Он часто бывал у них дома –запросто, без приглашения, так как был накоротке со всем семейством. Он былхолост и утверждал, что дети Ордынцевы заменяют ему племянников. Летом ониснимали дачи рядом в Озерках, Павел Аристархович водил Бориса гулять на дальнееозеро – это называлось «пойти в поход», они устраивали привал и настоящийкостер и даже иногда пекли в нем картошку. Маленькую Варю не брали на такиепрогулки, и она дулась потом на Бориса целый вечер.

Зато дядя Па, как называла его Варя, научил ее стрелять изсамодельного лука. Они втыкали в Варины волосы несколько вороньих перьев,раскрашивали лицо сажей и маминой губной помадой, дядя Па называл Варюнастоящей индейской скво. Борис и сейчас видит перед собой чумазую мордашку срастрепанными льняными кудряшками.

Отец не принимал участия в их забавах, он терпеть не могдачную жизнь, все эти пикники и катания на лодках.

«Что такое пикник? – посмеивался он, видя, как мамазапаковывает корзинку с едой. – Это когда вот это яйцо надо обязательносъесть под вон той сосной! Почему чай с вареньем надо пить обязательно натеррасе? Потому что только там вас искусают комары! А без комаров летом чаю небывает!»

– Неужели Павел Аристархович жив? – удивилсяБорис. – Неужели он уцелел после голода, расстрелов и чисток?

– Представьте себе, – кивнул ПавелПетрович. – Жизнь иногда бывает непредсказуема. Он имел беседу с нашимчеловеком и не скрыл, что не доверяет ему. По этой причине он не назвал нисвоего местожительства, ни местонахождения Александры Николаевны. Он заявил,что может довериться только вам – про вас он точно знает, что вы в эмиграции иникак не можете быть агентом ГПУ.

Борис пожал плечами – похоже, старик малость тронулся там, вПетрограде, от страха и голода. Он тут же почувствовал, как щеки опалила краскастыда. Какое право он имеет так думать? Сколько мужества понадобилось несчастномуПавлу Аристарховичу, чтобы выжить в голодном, холодном и враждебном городе! Аведь он далеко не молод, года на три старше отца…

– Итак, вашей задачей будет отыскать господина Ртищеваи убедить его указать местонахождение Александры Николаевны, – заговорилПавел Петрович.

– Минуточку… – мягко прервал его Горецкий, –я бы хотел уточнить некоторые детали. Во-первых, откуда профессор Ртищев узнал,что Борис Андреевич находится в Париже?

– Он сказал, что слышал об этом от общих знакомых.Кто-то, дескать, получил письмо из Крыма в двадцатом году от племянника илидвоюродного брата, где названы имена знакомых людей, которым удалось сесть напароходы и отплыть в Константинополь.

– Это очень неосторожный поступок! – ПенснеГорецкого слетело и заболталось на шнурке.

– Согласен, – Павел Петрович наклонилголову, – однако это поможет нам в поисках Сашеньки.

– И второй вопрос, – настойчиво продолжалГорецкий, – известно ли хотя бы приблизительно, с кем живет АлександраНиколаевна и чем занимается? Возможно, она замужем или имеет сожителя… В такомслучае могут быть непредвиденные осложнения…

Павел Петрович сморщился, как от зубной боли, и замахалруками:

– Она одинока и, кажется, больна. Во всяком случае,очень бедствует. Ее поддерживает подруга ее матери…

– Та самая Мезенцева Агния Львовна? – слегкаоживился Горецкий.

– Кажется… Пока им удается скрывать Сашенькинопроисхождение, но, сами понимаете, в этой Совдепии сейчас идут бесконечныерасследования. Большевики называют их чистками и говорят, что выметут поганойметлой всех социально чуждых элементов из советских учреждений.

Борису все не нравилось в этой истории. Этот доживающийпоследние дни старик, этот хлопотливый Павел Петрович, эти скудные сведения оплемяннице. Никто ее не видел, никто не знает, где она сейчас. Да был лимальчик-то? Единственное знакомое имя – Павел Аристархович Ртищев. Ввосемнадцатом году он был жив, Борис помнит, как он плакал после похоронматери, когда они вдвоем сидели в холодной квартире и пили спирт, который Борисдостал у сапожника Михрютина, отдав ему последнее, что было в доме, –отцовские именные часы.

Если рассуждать здраво, то следовало немедленно отказатьсяот такого сомнительного предложения. В самом деле, получается ведь как всказке: «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что…» Да не простопойди, а еще преодолей множество опасностей, рискни единственным, что у тебяосталось, – собственной жизнью. Не зря Горецкий задает Павлу Петровичу такмного вопросов, ясно, что ему тоже не слишком нравится эта история.

Борис слегка подвинулся вместе с банкеткой, чтобы лучшевидеть лицо Аркадия Петровича. Тот встретился с ним взглядом, но Борис ничегоне смог прочитать в глазах бывшего полковника. Когда нужно, Горецкий хорошоумел скрывать свои мысли и чувства.

Борис рассердился на себя. Для чего он оглядывается насвоего бывшего начальника? Теперь они не имеют друг к другу никакого отношения,оба вышли в отставку, Борис теперь не поручик, а Горецкий – не полковник. И вэтом деле не имеет никакого своего интереса, он просто посредник. Привел Борисана встречу – и все, больше от него ничего не требовалось. Борис сам долженрешить, согласен ли он выполнить это поручение.

– Ну-с, милостивый государь, что вы можете мне сказатьопределенного? – напомнил о себе Павел Петрович, и глаза его блеснули чутьнасмешливо, как у Арлекина на старой ширме.

Борис закусил губу и отвернулся. Если он откажется, что ждетего здесь, в Париже? Медленное умирание. Он ужасно, просто безумно устал отнищей, тоскливой, бесполезной жизни. Ему противны соотечественники – бедноодетые, с глазами, полными покорной униженности или лихорадочной заносчивости.Дамы, слезливо вспоминающие русские березки, мужчины, спорящие до хрипоты ополитике, осуждающие Клемансо[3] или же расхваливающие лордаКерзона[4]. Уже никто не считает дни до падения большевистскогорежима, все давно потеряли надежду. Борису глубоко неприятна такая жизнь, онхотел бы забыть о прошлом и начать все заново. Но возможно ли это в егоположении?

Куда он пойдет отсюда, если откажется? В темную комнатку нашестом этаже, узкую, как школьный пенал, где летом жарко, потому что накаляетсякрыша, а зимой холодно, потому что не работает дымоход и хозяйка, мадам Жирден,отказывается его чистить, потому что Борис задолжал ей за квартиру за многомесяцев. В комнате всегда душно и пахнет персидским порошком от клопов. Онатакая маленькая, что вмещает только узкую койку, стул и тумбочку. Горничная,подученная хозяйкой, никогда не приносит Борису горячей воды для бритья. Да иумывальника никакого в комнате нет, только колченогая табуретка, а на ней –треснутый фаянсовый таз и такой же кувшин вовсе без ручки. И за такой, спозволения сказать, комфорт, мадам дерет со своих постояльцев три шкуры.