Кошка Скрябин и другие - Марианна Гончарова

– Нннууу… Она… Она… – сникает. – А что, другого названия для нашей Дуни нету? То есть если я ее повезу к ветеринару, то он в карточке напишет «сука»?!

– Так мы же возили ее к ветеринару, еще безымянную! – вспоминаю я. – Что написано в Дунином паспорте, где отмечены прививки?

Мы наперегонки бежим к шкафу, где лежат паспорта наших собак. Муж достает паспорт, я заглядываю из-под его локтя.

Оба мы видим, что паспорт подписан так: фамилия хозяина, на месте имени – пустое место, а в месте «пол» написано «кобель». В этот момент в дверях кухни появляется Дуня. Мы смотрим на нее растерянно, а она – твердо и внимательно, мол, кобель или сука, а покушать надо, мне детей кормить.

Дунины Семачки подросли, потолстели. Два мальчика и чудная нежная девочка. Мальчик, что покрепче, курлыкает. Как ни подойдешь, курлыкает. Спрашиваю ветеринара, а что это с ним. Доктор Малиношевский спокойно:

– Это он рычит.

– Это вот «кульльлькльль» называется «рычит»?

– Ну, – пожимает плечами доктор Малиношевский, – какая собака, такое и рычание.

Сначала Дуня света белого не видела – возилась со щенятами: кормила, ела, кормила, ела. Выкормила на свою голову. Такие толстые, что лапы не помещаются под кузовом, а торчат в стороны. Поэтому щенятки пока еще ходят плохо. Но Дуня уже начала выходить в свет. Станет напротив соседского двора и стоит, вроде а я просто погулять вышла. Мы-то понимаем почему. Щенята-мальчишки – копия соседского Барсика. Барсик – жуткий хулиган, повеса, крикливый, кусачий, скандальный, помесь болонки с неболонкой. А Дуня, дура кокетливая, стоит, ножкой игриво водит вперед-назад, косит глазом в соседний двор, а Барсик даже не смотрит в ее сторону, сосредоточенно играет с растерзанным теннисным мячиком. И ничего его более не интересует, и нет ничего ему дороже.

– А я тебе говорила?! – сурово выговариваю Дуне.

Дуня, опустив голову, бежит в расстроенных чувствах падать в кружевные подушки, рыдать от несовершенства мира и от быстротечности любви.

У Дуниного сыночка, песика Клеки, две новости. Первая – у него на голове вдруг появились гигантские уши, они не висят, не мешают смотреть, как раньше, не укладываются по бокам на проборчик, они дерзко торчат вверх. Клека думает, что у него бравый вид, выпячивает грудь и кльклькает еще активней. Когда ветер – сложно: уши парусят, малыша сносит. Раньше Клека был похож на плотную сосиску с короткими лапками. Теперь он похож на плотную сосиску с короткими лапками и с большими ушами. Клькльклькает он по-прежнему, почему и получил такое имя. Из-за коротких лап Клека не ходок. Так, побродить по двору, поиграть, но бегать – ну уж нет, увольте. Мы называем его Клека-марафонец.

А вторая новость – вчера Клека ходил в гости. К доктору М. Знакомиться и готовиться к прививке. Произвел хорошее впечатление. Был деликатен, задирал голову, любовался картинами, стеснялся – коготки цокали по полу. Не очень возражал, когда доктор знакомился с ним еще ближе и совсем близко, заглядывая Клеке в пасть и приминая его шелковое теплое пузичко. На прощание Клека угостился куском печенья и побежал хвастаться перед другими собаками, что он ехал в машине в гости и ему даже немного дали порулить. (Клека не доложил, что от страха он напустил лужицу, ну и мы молчим.)

Теперь собачка Семачка ходит сама не своя. Чем я хуже, думает она, Клеку позвали, а меня нет. Наверное, причины в гендерной политике доктора М.

из цикла «Рассказы про Грыгоровыча»

Страус – птица необычная. Шея как шланг. Сильные длинные ноги. Если сердится, вставит так, что мало не покажется. А сердится часто. И без повода. Зато глаза и ресницы – это совершенство. Они занимают практически всю страусиную голову, поэтому для мозгов там просто не хватает места. Рот его – от уха до уха, и когда он ходит и все разглядывает важно, то вид у него как у не очень умной, но хорошенькой барышни, которая скептически растянула губы, мол, живу как на скотном дворе, а сама принцесса. Словом, страусы красивые. Но на любителя. Ну вот, например, если кто любит, чтобы все у женщин тонкое, хрупкое, но основание большое, пышное и в перьях, то, значит, для них страус – это вообще. То есть чтоб без мозгов, но глаза, ресницы, длинные ноги, большая попа – тоже в эту же компанию. Так что красота страуса – дело вкуса.

Вообще-то его, страуса, научное название в переводе с греческого звучит как «воробей-верблюд». Ну? И каким интеллектом должно отличаться создание с такой внешностью, отсутствием мозгов, гигантским задом, склочным, непредсказуемым характером и таким названием? Правильно. IQ – ноль. Абсолютный космический ноль. Зато обаяния – хоть отбавляй.

Ну вот. Есть у нас одно село. Вишенка. Как-то так случилось, что многие уехали за границу подработать, в основном женщины, да и мужиков много уехало. Местную ферму забросили и закрыли. Поля голландцы арендовали под рапс, своих рабочих и технику привозят. Работы в селе не осталось. И собрались как-то случайно все мужчины. На родительском собрании в школе. А потом, чтоб не расставаться, пошли в бар вместе, там посидели, обсудили учительницу новую, пришли к мнению, что удерет, точно удерет. А что? Окончила географический, а преподает и французский, и биологию, и физкультуру… Кто же это выдержит? Хотя, конечно, хорошенькая. Ну посидели, затосковали, кто сердится, кто горюет – по женам итальянским, значит. И тут встал один, самый смелый, предприимчивый, поскольку самый пьяный, мужичок Гаврылюк Павло Грыгоровыч и говорит:

– А чего даром сидеть, квасить? А ну давайте откроем свой бизнес?! Давайте откроем свое… что-нибудь?! О! Давайте откроем стрс… стрсиновую… стрси-инувую ферму. Жены наши из-за границы приедут, а у нас тут типа ферма-миллионер. А наши жены: ух ты, ну ни фига себе! Да, да?! А мы им: а что, между прочим, можно и тут, в родном оч… очтес… очетестве, хорошо зарабатывать. А не ехать на чужбину до итальянских этих… феличитов. Шо «не»?! Ну шо «не»?! Я так давно мечтаю! А жена мне: зачем, мол, тебе эти страусы, зачем. Вон, куриц разводи. А з них же, з стра… страс-у-сов, и яйца, и перья, и пух, еще что-то, ну и много килограммов диетического выско-ко-усво-и-емого… мьяса!

Короче, когда все утром проспались, кто угрюмый совсем, кто повеселей, стали вспоминать, на что деньги вчера так активно собирали, и довольно много денег. Домой бегали, заначки выгребали. Кто-то вспомнил, кто-то и нет, но было поздно. Грыгоровыч, поправившись с утра, уже уехал в Умань – покупать страусят.

Ну что вам сказать? Хорошие люди там, в Умани, оказались, грамотные. Говорят, не спешите, возьмите самца и парочку-тройку самочек. Не спешите – это очень сложно, страусов разводить.

К вечеру привез Грыгоровыч страусят. Вся Вишенка, все село собралось смотреть. Все двадцать семь человек и учительница географии. А Грыгоровыч важничает, мол, я инструктаж прошел, теперь я буду у вас главный держатель пакетов.