Гиперборея - Наталья Белкина

--Ах, Бобровник! Кто старое помянет, томузнаешь что?--смеясь, поинтересовалась я.

--Знаю!

Матушка тоже выбежала нас встречать. Вскоре мызаметили ее прыткую фигуру в ельнике. Всей пестрой толпой отправились мы к ееизбушке, чтоб отдохнуть и переговорить. А переговорить было о чем. Я собираласьвыспросить Матушку, которой доверяла больше, чем Бобровнику или Ладо, онастроениях, царивших в Дремучем Мире, а главное - в замке Гавра. Я ожидалауслышать все что угодно, но такое!

--Собирается уходить в мир людей?!! Навсегда?!!Ты ничего не напутала, Матушка?

--Ничего я не напутала. Об этом знают все вДремучем мире.

--Но зачем?!!

--Кто его знает? Я же говорила, в последнеевремя он изменился. Совсем стал другой. Таким я его не помню с тех пор, каксама появилась в Дремучем Мире. Он не хочет больше быть бессмертным. Вот что.

--А что говорят в его окружении? Ты Евстантигмуне расспрашивала?

--Он мне и рассказал обо всем. Он один только иживет теперь при дворе.

--Гавр не говорил ему, зачем он собирается такпоступить?

--Вот что, кума,--возразила Матушка,--сама испроси его. Скоро ли в замок-то пойдешь?

--Сейчас и пойду. Теперь мне точно нужно с нимповидаться. Да, и пусть Тэйу останется у тебя.

--Не зайдешь что ли ко мне?

--Некогда, Матушка. Сама видишь, какие творятсядела.

Дорога от избушки матушки до замка Гавра неизменилась. И вообще ничего не изменилось в Дремучем Лесу. Жизнь его обитателейшла своим давным-давно установленным чередом и не изменилась бы, даже если быГавр все же решился уйти в мир людей. Дремучие, казалось, и не нуждались в егомудром или каком-то еще правлении. Недаром когда-то мое появление здесьпроизвело такой переполох. Сколько всего произошло с тех пор. Но ничего неизменилось.

--Евстантигма!

Я увидела упыря у входа в замок. Он задремал,видимо, поджидая меня, встрепенулся, выпрямился, раскланялся. Какой вежливый! Ятут же вспомнила, как впервые увидела его у себя в терраске, в доме, которогоуже не существовало. Какие замечательные все-таки были времена!

--Я не думал, что ты придешь одна, Беатриче.

--А что, мне стоит чего-то здесь опасаться?

--Да, нет. Но раз ты с официальным визитом,разве не должна быть при тебе свита?

--Свиту я оставила у Заварзузы. Да ведь менязнаешь, Евстантигма, я всегда нарушала привычные нормы. И потом, я сейчас не сочень официальным визитом. Вернее, сейчас не об этом хочу поговорить с Гавром.Я тут кое-что слышала о нем.

--Боюсь, я не смогу тебя пустить кнему,--опустив свои красные глаза вниз, произнес упырь.

Я не слишком удивилась. Можно сказать, я дажемогла предположить подобное хамство со стороны моего бывшего... Я до сих пор незнала, кем мне он был. Слишком уж все по иному было здесь, чем в Тварном мире.Все проще и сложнее одновременно.

--А как же официальный визит?--спросила я сусмешкой, потому что все равно собиралась пройти в замок, так или иначе.

--Мне поручено сообщить, что наместникпозволяет тебе и твоей свите беспрепятственно пересечь территорию ДремучегоМира до границы с Гипербореей,--отрапортовал он таким тоном, что мне едва нестало смешно.

--Ты же знаешь, что я все равно пройду. И нестановись у меня на пути.

--А я и не собирался.

--Так он меня не ждет?

--Не знаю. Он ни о чем со мной неразговаривает.

--Ни о чем?

--Ну, ни о чем таком, личном.

--А со мной поговорит, куда онденется,--сказала я и прошагала мимо Евстантигмы к серой башне.

Он не посмел предпринять даже попытки, чтобзадержать меня, и я не оглянулась. Дорогу я все еще помнила. Когда-то, когдаэтот замок был и моим домом, я как умела, старалась наводить в нем порядок. Насколько это было возможно в старом каменном замке с сырыми стенами. И все жекое-какого уюта мне удалось тогда добиться. Теперь от него не осталось и следа.

Из-за поворота послышался шорох и приглушенныйлязг.

--Цербер, ты?--задала я вопрос в темноту.

Но ответа не последовало, и снова воцариласьтишина, изредка прерываемая каплями, падающими с каменных сводов.

--Кто здесь?

Возможно, в этих древних стенах шорохи и звоныжили уже сами по себе своей собственной жизнью. Заметив, что дальше ничего небыло видно, я захватила с собой последний оставшийся факел. Оживились тени. Новедь когда-то этот замок был моим домом. Как давно не было меня здесь.Интересно, скучали ли здесь по мне? Скорее всего, нет. Теперь я знала ценупривязанности титана, в тоске проводящего отведенную ему вечность.

Снова тишина. Я двинулась решительно понаправлению к зале. Влетев в арку, я обвела взглядом окружающее тусклоепространство. Гавра здесь не было. Запустение, еще большее, чем было до того,как я впервые появилась здесь. Один единственный закопченный светильник несвета добавлял сумрачному пространству, а теней.

Через тридцать секунд я увидела его. Он возникв дверном проеме в одном из темных углов и подошел ко мне, сдержанно кивнув.Нет. Внешне он не изменился ничуть. Но куда подевался его горящий взгляд?

--Разве Евстантигма не сообщил тебе все, чтоположено?--неприветливо, как я и ожидала, спросил он.

--Я здесь не за этим. Однако, так ты менявстречаешь?

Он ничего не ответил, даже не взглянул на менякак следует, а лишь вскользь и угрюмо. Зато я его разглядывала пристально, и скаждой молчаливой минутой понимала, что сбывались мои худшие предчувствия. Речьтеперь не шла и пресловутой скуке титана, это было чем-то более серьезным ипугающим.

--Ты очень изменился.

--Пусть тебя это не волнует.

--Напрасно ты. Меня это не волновать не может.

--Что так?

--Ты же знаешь...

--Я ничего не знаю!--резко перебил он меня.--Втом-то все и дело!

--В чем?

Он не ответил, нахмурился по своему обыкновениюи ушел в себя. Может быть, он надеялся, что я обижусь сейчас на его грубость иуйду? Но он видимо забыл, что я здорово изменилась с тех пор, как мы виделись сним в последний раз. Я уже не была той упрямой и самонадеянной девчонкой,готовой надуться на любой пренебрежительный жест или неприветливое слово.Теперь я была способна многое понять, по-иному оценить и простить. Но о чем онтолковал сейчас, я не могла уяснить. Одно я с огорчением признала: ондействительно не хотел меня видеть. Ладно. Гордость я запрятала подальше. Вконце концов, как равная по рангу я имела право знать, что творится в головемоего соседа и, самое главное, что у него на сердце.