Зло из прошлого - Шеннон Мессенджер

Тут у Софи ёкнуло сердце и в голове пронеслись воспоминания о нагромождениях лжи, которую она помогала раскрыть.

Дерево четырёх сезонов. Сумрак. Даже причина, по которой эльфы затопили Атлантиду и оборвали все связи с человечеством.

На самом деле всё оказалось далеко не так, как преподносили наставники по эльфийской истории, если об этом вообще упоминалось в учебниках.

В Затерянных городах жилось не так уж плохо, но и раем их назвать тоже было нельзя. А сколько там неожиданностей!

– В Эверглене таится что-то необъяснимое? – спросила она Алдена.

– Мне о таком ничего не известно. Унаследовав имение, я провёл широкомасштабную реконструкцию. Но это всегда было частное владение. Фэллон, ты разузнал что-то новое?

– Не совсем, – ответил тот, снова уставясь в пустоту. – Всем присутствующим известно, что Вакеры ничего случайно не делают. Вот и то поместье было выбрано не случайно.

– Да, мне понравился пейзаж, – заявила, поднимаясь со своего места, роскошная дама с острыми ушками, торчащими из-под блестящих чёрных волос. Её раскосые ясные голубые глаза были подведены фиолетовым карандашом – в тон длинного шелкового платья, а бронзовая кожа мерцала аметистовыми блёстками. – Озеро ночью было таким безмятежным, что в нём отражались звёзды. Идеальное место для восстановления сил после того, как целый день укрощаешь солнце.

– Кто это? – прошептала Кифу Софи.

Он склонил голову набок.

– Это Люция Вакер, я почти уверен. Она самый известный фотокинетик.

– Ну, не самый известный, – возразила Люция, и Софи покраснела, удивляясь, как это Люция могла их услышать. – То ли дело мой сын.

– Орем, – прошептал Киф, показав на сидящего через несколько кресел от Люции эльфа с аккуратно стриженными волосами того же цвета, что у матери.

Об Ореме Софи была наслышана и даже ходила на знаменитое световое шоу, которое он давал во время Фестиваля Небожителей.

– Не скромничай, сестрица, – сказал Фэллон, и брови Софи от удивления поползли на лоб. – Без твоего искусства нам пришлось бы жить под землёй.

– Люция помогала создавать многие миражи, что хранят наши города от посторонних глаз, – объяснил Алден.

– Подождите, – сказала Софи, расправив плечи. – Значит, она работала с Весперой?

– Иногда, – заметила Люция и машинально расправила платье. – Многие мои разработки основывались на её идеях. Но мы редко встречались. Она всегда была неуравновешенной, и я не приглашала её к себе, если кто интересуется. Прости, брат, здесь ты ошибаешься.

Несколько других представителей рода Вакеров поддержали мнение Люции, и Софи хотелось им верить.

Но она не могла забыть слова Алвара Биане, когда тот наконец признался, что помогает Незримым.

«Придёт время, и ты всё поймёшь, когда узнаешь истинную суть наследия Вакеров».

– Может, стоит проверить, прежде чем переводить Алвара в Эверглен? – спросила Софи достаточно громко, чтобы расслышали старейшины. – Лишний раз убедиться, что ничего не упущено?

– Там нечего пропускать, – ответила Люция. – Поместье было моим личным убежищем, не более.

– Тогда почему ты оттуда съехала? – спросил Фэллон. – Я бы ни за что не расстался с Мистмидом, все наши так же привязаны к своим жилищам.

– Да, но я свободна от дурацких сантиментов, – возразила Люция.

Фэллон нахмурился.

– Не верю. Расскажи кому другому, как тебе всё равно, но меня не проведёшь, я всё-таки твой брат.

Люция рассмеялась.

– Хорош братец, что за несколько веков не удосужился даже проведать. Да уж, ты прав, вот так-то ты меня знаешь.

– Лучше, чем ты думаешь, – возразил Фэллон. – Мы оба знаем, ты приложила руку ко многим закулисным событиям не хуже любого старейшины. С единственным отличием – твои тайны никогда не стирались.

– Потому что в этом нет необходимости! – вспылила она. – И больше мне добавить нечего.

– Нам тоже, – согласился Эмери. – Кроме заверения, что мы тщательно осмотрим поместье Эверглен, как только строительство завершится.

– И примем дополнительные меры по усилению безопасности, – добавил Бронте.

– Не забывайте о том, что мы говорим о родном доме Алвара, – напомнила Алина. – Так что там ему знаком каждый уголок.

– Да, но, когда мы узнали, что Алвар связался с Незримыми, папа тут же сменил охрану, – предупредила Биана. – Вдруг Алвар что-нибудь припрятал там и не мог забрать?

– Если так, то почему Незримые стёрли память об этом? – возразила Алина.

– Потому что память может вернуться! – вскипел Фитц. – Стоит только выяснить, что послужит толчком.

– Так для этого к нему будет приставлена круглосуточная охрана, – напомнил Эмери.

Фэллон вздохнул и потёр лоб.

– Весьма прискорбно осознавать, как часто судьбоносные решения приходится принимать наугад.

– Это вовсе не догадки, – возразил Эмери.

– Да, припоминаю, я точно так же себя убеждал во времена службы в Совете. Но деваться некуда, именно так всё и происходит. Решения принимаются на основе той информации, что удалось собрать, – сказал Фэллон. – Но только время покажет, было ли оно верным. А если нет…

Он всплеснул руками, как бы говоря: «Что поделаешь!»

– Можно мне сказать? – спросил Алвар.

Фэллон не обратил на него внимания.

– А ещё меня волнует предсказуемость. Эти мятежники, так называемые Незримые, несомненно, предполагали, что в таком состоянии его могут отправить домой к родным. Разве не логично предположить, что этого они и добиваются?

– Мы рассматривали такую возможность, – заметил Эмери. – И это ещё одна причина, почему мы ставим охрану. Только прежде внедряемые агенты Незримых прекрасно осознавали свои задачи.

– Да-да, конечно, – согласился Фэллон. – Однако как тут уже заметили, память может вернуться. Или же… может быть, бунтовщики считают, что невольного пособника нам труднее раскусить.

Алина фыркнула.

– По-вашему Незримые настолько преуспели в своих кознях, что способны использовать Алвара втёмную в какой-то мудрёной интриге?

– Для достижения успеха сильно мудрить необязательно, – поправил её Фэллон. – Обычно самые действенные планы как раз бывают наипростейшими.

– Серьёзно, позвольте мне высказаться, – снова попросил Алвар. – Вы словно считаете меня беспомощной марионеткой, но это не так. Даже если память вернётся и я пойму, что участвую в каком-то заговоре, даю слово, что не буду им помогать, наоборот, сделаю всё, чтобы разрушить их планы. Но если честно, то я не думаю, что они планируют меня использовать. Если бы они надеялись на мою преданность, стали бы так истязать?