Здесь восходит солнце - Джошуа М. Грин

Джордж при всей своей сдержанности старался изо всех сил не отстать от друзей. Парни то спрыгивали с крошечной сцены, то снова вскакивали на нее, танцевали с теми немногими посетителями, которые находились в комнате, и бегали по комнате, как сумасшедшие, топая ногами. Публика кричала: Mach schau! Mach schau! — изо всех сил стуча по столам кулаками и банками из под пива. В ответ ребята также кричали со сцены, притворяясь, что обмениваются тумаками. Между песнями они наспех откусывали кусочки от своих бутербродов, обмениваясь шутками с людьми, сидящими в первом ряду. Джон совсем обнаглел и иногда выкрикивал со сцены «Хайль Гитлер»!

«Джон был вредным и невоспитанным, — рассказывала его подруга тех дней в Гамбурге Ике Браун. — Но тот, кто узнавал его поближе, понимал, что у него доброе сердце. Пол всегда был забавным, открытым и улыбчивым. Джордж был спокойным, но Джон вечно подшучивал над ним, однако и тот не оставался в долгу и мог высмеять любого».

Впоследствии Джордж будет вспоминать эти первые шаги в своей карьере в Гамбурге как время примитивных аккордов, типа «там-там», но это было именно то, что очень нравилось гамбургской публике. На первой неделе в клубе собиралось не более тридцати человек за ночь. На второй неделе — сорок человек, а через месяц каждый вечер в клуб набивалось не менее ста человек. Через два месяца начали поступать жалобы от соседей на шум, и хозяину заведения «Индра» пришлось отказаться от живой музыки и вновь превратить его в стриптиз-клуб. «Битлз» перебрались в «Кайзеркаллер», еще один ночной клуб, принадлежавший Кошмидеру. Респектабельная публика крайне редко заглядывала в эти вульгарные заведения, однако завсегдатаи — представители полусвета, продажные женщины и хулиганы всех мастей — были в восторге от «Битлз».

Среди этой бандитской массы Джордж имел собственных поклонников, называвших его das liebschen kind, «милый малыш», громко требуя, чтобы он спел для них. Тогда Джон уступал лидерство Джорджу, и тот великолепно исполнял песни Элвиса Пресли и Карла Перкинса.

Джордж не мог поверить в свою удачу. У него была своя публика, у него было немного денег в кармане, и его окружали девушки. Ему было всего семнадцать, он был за границей первый раз в жизни, но самым замечательным было то, что он совершенствовался в игре на гитаре.

«Дело в том, что, играя всю ночь, ты действительно развиваешься как гитарист, — вспоминал Тони Шеридан, певец и гитарист, который в те дни часто выступал в Гамбурге и благодаря которому стала популярной музыка „Инглиш Мерси“. — Ночной клуб „Кайзеркеллер“ был черной адской дырой. Спустившись туда, ты мог застрять там на неделю. Но играть и петь требовалось с полной отдачей, иначе посетители, не задумываясь, ушли бы в соседний ночной стриптиз-клуб или в любое другое увеселительное заведение. Так что мы просто были обязаны играть хорошо, энергично и оригинально. Таким образом, мы совершенствовались, и это было отлично»[21].

Играть в ночном клубе означало не спать всю ночь. В то время музыканты предпочитали принимать легкий наркотик под названием «пролидин», который был всегда доступен, благодаря маленькой пожилой женщине, продававшей горсть таблеток за несколько немецких марок. Ее всегда можно было встретить возле уличных туалетов. «Мы абсолютно не щадили себя, — рассказывал Шеридан. — Мы почти ничего не ели, редко спали по ночам... В те дни, если кому-то не хотелось играть, он глотал таблетку и возвращался на сцену со словами: „Эй, парень, черт тебя подери, пошли играть!“ Это была работа не из легких. Обычно хозяева заведения присылали музыкантам пиво и другие алкогольные напитки прямо на сцену, так как это был самый легкий способ завести их».

После долгих ночных выступлений Джордж с друзьями часто посещали другие ночные клубы, чтобы послушать под конец, как работают другие. Иной раз они направлялись прямо в свои убогие апартаменты. Они спали на двухъярусных кроватях: Джордж — внизу, а Джон — наверху. Рядом, внизу, спал Стью, а Пол — наверху. Довольно часто с ними спали девушки. Посещающие клубы девушки называли каждого музыканта каким-то номером, а затем разыгрывали его в фишки, чтобы попытаться переспать с ним. Под видом того, что хотят постирать для них белье, девушки проникали в их комнаты. Иногда веревка для белья под их окном так прогибалась под тяжестью висевшей на ней одежды, что можно было подумать, что они живут в каком-то молодежном общежитии.

Шестимесячный контракт «Битлз» был продлен по требованию публики. Джордж зарабатывал 15 фунтов в неделю — больше, чем его отец, но это не компенсировало его разлуку с семьей. Астрид Кирхерр чувствовала, Что Джордж тоскует по родным. После нескольких посещений клуба и познакомившись с ним поближе, она иногда приглашала его со всей группой к себе в студию, чтобы они поели горячей еды и приняли ванну, «Крошка Джордж» как она его называла, любил подшучивать над самим собой. Однажды Астрид подарила Джону экземпляр нового издания Маркиза де Сада. «А мне что достанется? — спросил Джордж, оставаясь верным своему стилю, — жалкие комиксы?!»

Впоследствии Джордж вспоминал Гамбург со смешанным чувством. Иногда он отзывался об этом периоде как о самом худшем в его жизни, «полном лишений и дискомфорта»[22]. Иной раз он говорил, что это был лучший период в его жизни, хоть и жесткий, поскольку без того опыта он бы никогда не добился успеха[23]. «Подождите немного, скоро мы переплюнем группу „Шэдоус“», — любил он говорить за завтраком, после тяжелых ночей в «Кайзеркеллер». «Нет, нет, нет! — отвечал Джон, откусывая от блинчика с лимоном и сахаром. — Не „Шэдоус“ (которые были известны только в Англии). Мы должны стать такими, как Элвис!»[24]

Нарушив контракт с Кошмидером, «Битлз» начали играть в еще одном клубе с Тони Шериданом и его группой «Джетс». «Они пришли ко мне… и я с первого взгляда узнал в них братьев по крови, — вспоминал Шеридан. — Ковбойские ботинки, черные джинсы, заправленные в ботинки — так, по нашему мнению, должны были выглядеть все ковбои. Они были в кожаных пиджаках, с прическами в стиле Джеймса Дина или Элвиса, и я подумал: „Вот здорово! Эти парни мне по душе!“»

Однако Кошмидер был в ярости. Он разорвал контракт с «Битлз» и сообщил полиции, что, на самом деле, Джорджу еще нет и 18 лет. Поскольку Джордж был несовершеннолетним и не имел права на работу, власти потребовали, чтобы он в течение 24 часов покинул Германию.

На следующий день Астрид и Стюарт Сатклифф отвезли его на вокзал. Джордж был подавлен: это невероятно, ведь в Германии он жил, как беженец, в самых неблагоприятных условиях, принеся в жертву все шансы, которые могли бы ему представиться на родине, он работал ночи напролет за гроши, и теперь он должен испить чашу позора за то, что из-за него их ансамбль потерял работу. И не потому, что он не умел играть или увиливал от работы, не потому, что отказывался выламываться, словно идиот, чтобы угодить хозяевам, а лишь по той причине, что был несовершеннолетним, слишком молодым, чтобы играть со взрослыми. Наверное, его отец был прав. Если бы он остался дома, мог бы работать с братьями. Никаких проблем, никаких сомнений и стабильный заработок: всегда найдутся автомобили, требующие ремонта. И семья рядом. Дома его любят и уважают, заботятся о нем. Никто бы его не унижал за то, что он еще слишком молод. Не было бы публики, состоящей из бандитов и головорезов, не было бы, грязного секса с проститутками в неопрятных постелях и страха подцепить какую-нибудь ужасную болезнь. Он устроит свою жизнь : женится на хорошей девушке, у них родятся дети, которым он расскажет про Гамбург и про то, какие глупости он совершил по молодости, тщетно гоняясь за мечтой. У Него будет стабильная работа, дом и семья.