Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - Александр Стыкалин

Очерки, собранные в книге под одной крышей, публиковались ранее в исторических, главным образом, периодических изданиях, причем не только российских. При подготовке настоящего издания все они, хотя и в разной степени, переработаны с учетом новейшей историографии. В своем нынешнем виде книга стала плодом моего четвертьвекового общения с коллегами, конструктивные советы которых помогли более глубокому проникновению в суть изучаемых событий. Хотелось бы здесь почтить память уже ушедших – моего учителя Тофика Исламова, Елену и Александра Ореховых, и поблагодарить ныне здравствующих – Вячеслава Середу, Магдольну Барат, Яноша Райнера, Андрея Едемского, Артёма Улуняна, Леонида Гибианского, Вадима Волобуева и других. Необходимо также выразить признательность Русскому фонду содействия образованию и науке, проявившему инициативу издания книги и поддержавшему этот проект.

В день смерти Ю. В. Андропова, 9 февраля 1984 года, автор этих строк, в то время начинающий журналист-международник, находился в Будапеште. В самом центре города, у гостиницы «Астория», на многолюдном выходе из метро, продавцы свежих газет громко зазывали публику самой важной новостью дня, молнией прилетевшей из Москвы: «Андропов умер!» К ним устремлялись, опережая друг друга, десятки венгров. Неудивительно, ведь в историческом сознании этой нации незаурядный и яркий советский политик оставил свой собственный, неизгладимый след…

Когда в конце 1953 года 39-летний сотрудник МИД СССР Юрий Владимирович Андропов получил назначение советником-посланником в посольство СССР в Венгрии, едва ли кто-то мог предвидеть его будущий головокружительный взлет на самые вершины кремлевского Олимпа. Скорее напротив, можно было предположить бесславное завершение весьма многообещающей карьеры. Ведь всего за два года до этого Андропов был вторым человеком в партийной организации одной из 16 союзных республик СССР – Карело-Финской, уже позже, в 1956 году, пониженной в статусе до положения российской автономии. В Петрозаводске ему протежировал председатель Президиума Верховного совета республики Отто Вильгельмович Куусинен (1881–1964) – основатель финской компартии и видный деятель Коминтерна, ставший на склоне лет высокопоставленным функционером КПСС, вошедшим в 1957 году, после антихрущевского путча, даже в Президиум ЦК. Переведенный в 1951 году, очевидно, с подачи Куусинена в Москву, Андропов успел поработать инструктором и зав. подотделом в аппарате ЦК, а затем, уже после смерти Сталина, недолго возглавлял отдел в МИДе. Так что его направление в Венгрию не в качестве посла выглядело со стороны не как повышение в должности, скорее напротив[12]. Андропов едва ли в чем-то провинился, ему просто в данный момент не очень повезло. Кадровые перестановки были неотъемлемой составной частью закулисной аппаратной игры, развернувшейся между наследниками Сталина после его смерти. Активно участвовавший в этой борьбе Н. С. Хрущев не противился направлению кадровых партаппаратчиков в государственные ведомства, включая МИД, видя в этом путь к усилению собственных позиций.

Дело существенно не менялось и с назначением Андропова послом летом 1954 года (он сменил Е. Д. Киселева, вскоре уехавшего в Египет, и вручил верительные грамоты 26 июля). Ведь полномочия советского посла были в то время весьма ограничены. «Наша дипломатия 30-х, 40-х, 50-х годов была очень централизованной, послы были только исполнителями определенных указаний», – вспоминал впоследствии, в 1970-е годы, В. М. Молотов, беседуя со своим поклонником, публицистом Феликсом Чуевым[13]. Да, в случае успешного выполнения своих функций в Венгрии Андропов мог, конечно, рассчитывать на продолжение дипломатической карьеры – стать послом в одной из крупных западных держав, а со временем и заместителем министра иностранных дел, как, например, один из его предшественников, работавший в Венгрии в 1945–1949 годах Г. М. Пушкин. Однако если это и означало причастность к высшим сферам кремлевской политики на определенном направлении, то лишь весьма условную, ведь ревниво относившийся к влиятельному Молотову Хрущев все делал для того, чтобы ограничить роль МИДа в системе партийного государства, особенно когда дело касалось социалистического лагеря. Ситуация не изменилась и после отставки Молотова с поста министра иностранных дел СССР в конце мая 1956 года. «В соответствии с действовавшим тогда порядком всеми наиболее серьезными проблемами наших отношений с социалистическими странами занималась Старая площадь. МИДу в этих условиях отводилась довольно скромная роль ведения текущей, по большей части технической работы на двустороннем направлении. Вся кухня большой политики варилась в здании ЦК КПСС. Даже моя скромная должность референта в отделе ЦК (по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран – А. С.) открывала доступ к таким вершинам наших отношений с Венгрией, к которым в МИДе допускалось разве что самое высокое руководство», – вспоминает в своих мемуарах В. А. Крючков, на протяжении многих лет человек команды Андропова, в 1988–1991 годах председатель КГБ СССР[14]. В 1956 году он служил в малозаметной должности третьего секретаря посольства СССР в Венгрии, а через год последовал за Андроповым в аппарат ЦК. Добавим к этому, что даже бессменный шеф советского внешнеполитического ведомства А. А. Громыко первые 16 из 28 (с 1957 по 1985 год) лет своей работы на посту министра иностранных дел не был членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС и при принятии принципиально важных решений (например, о вторжении войск ряда стран Организации Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году) обладал лишь правом совещательного голоса.

В борьбе за власть, обострившейся после смерти Сталина, удачливее других уже к 1955 году оказался Н. С. Хрущев. Неугодных первому человеку в партии функционеров высшего ранга все чаще переводят на дипломатическую работу. Так, кандидат в члены Президиума ЦК П. К. Пономаренко в 1955 году отправляется послом в Польшу (Хрущев не мог забыть, что в годы Великой Отечественной войны ему, члену Политбюро ЦК ВКП(б) и первому секретарю ЦК компартии Украины, пришлось находиться в унизительном подчинении первому секретарю ЦК КП Белоруссии Пономаренко как начальнику Центрального штаба партизанского движения). Несколько позже, в период укрепления позиций Хрущева, подобная практика расширяется. Один из самых сильных в стране хозяйственных организаторов, член Президиума ЦК КПСС и зампред Совета Министров СССР М. Г. Первухин, робко поддержавший в июне 1957 года так называемую «антипартийную группу» (т. е. антихрущевский заговор), вскоре отправился в ГДР и мог с полным на то основанием считать это подарком судьбы: ведь В. М. Молотову пришлось поехать аж в Монголию. При Л. И. Брежневе почетные дипломатические ссылки получили, как известно, еще более широкое распространение.