Ущерб тела - Маргарет Этвуд

«Представь, что ты на самом деле здесь, – думает она. – Итак: что бы ты сделала?»

* * *

Очередное утро, время имеет цикличность и здесь. Когда приходят охранники, оказывается, у них есть имена, Сэмми и Мортон, и она знает, какое кому принадлежит, Мортон – розоватый; Ренни держится у стены. Она все еще с трудом разбирает речь местных, что они говорят, поэтому предоставляет вести диалог Лоре. Они принесли щетку для волос, не расческу, но это лучше, чем ничего. Ренни нужна пилочка для ногтей, но она знает, что лучше не просить, слишком она смахивает на оружие. Да и Лоре пилка не нужна, она обкусала ногти до мяса.

– Попроси жвачку, – попросила Ренни Лору. – Где есть сигареты, там и жвачка.

Она хотя бы напоминает зубную пасту; ей кажется, во рту у нее помойка. Лора выходит, унося ведро.

Ее нет дольше, чем обычно, и Ренни начинает волноваться. В глубине души она боится, что Лора не сможет сдержаться, выйдет из себя, выкинет что-то такое, что нарушит порядок вещей, подвергнет их обеих опасности. «У меня, – думает Ренни, – куда больше выдержки».

Но когда Лора возвращается, то выглядит так же, никаких ран, никаких ссадин, с ней все в порядке. Она ставит пустое ведро на пол и садится на него. Ренни узнаёт этот запах разгоряченного тела, отдающий водорослями, рыбьей икрой. Лора подтирается краем юбки, встает.

– Достала я тебе жвачку, – говорит она. – В следующий раз попробую попросить туалетную бумагу.

Ренни противно. Лора могла бы проявить больше достоинства, думает она.

– Нет, спасибо, – холодно говорит она.

Лора пристально смотрит на нее.

– Чего говнишься-то?

– Ты все-таки стоишь больше пачки жвачки, – говорит Ренни. Сколько их было, хочет она спросить, один или оба? Каждый по очереди или оба сразу? Лежа или стоя? Какая гадость.

На миг Лора застыла в замешательстве. А потом расхохоталась.

– Еще бы, мать твою! У меня целых две пачки. Себе я тоже взяла.

Ренни молчит. Лора садится на пол и открывает пачку.

– От баб вроде тебя меня воротит, – говорит она. – Недотрога. Ты бы не дала даже ради собственной бабушки, а?

– Давай не будем об этом говорить, – отвечает Ренни.

Какой смысл. Они в одной камере, небольшой, выйти невозможно. Сейчас главное избежать стычки.

– Почему это, черт возьми? – жуя, спрашивает Лора. – Что в этом такого? По-твоему это так уж сильно отличается от того, если мужик сунет тебе палец в ухо?

– Да, – говорит Ренни.

– Только иногда, – говорит Лора.

Ренни отворачивается. У нее вдруг скручивает желудок. Она не хочет смотреть на обкусанные руки Лоры, нервно открывающие пачку сигарет, на эту сигарету в ее пересохших губах, на уголки губ.

И вдруг та расплакалась! Ренни даже не верит: Лора судорожно всхлипывает, крепко зажмурившись.

– Сууки! Они держат Принца. И не разрешают мне повидать его, все обещают и обещают. Что мне остается делать?

Ренни растеряна, она опускает взгляд на собственные руки, которые должны бы дарить утешение. Сочувствие. Она должна подойти к Лоре, обнять ее, потрепать по спине – но не может.

– Прости, – говорит она.

«Бабы вроде тебя». Что ж, она это заслужила. Для нее есть термин, она отмечена, он ей подходит. Лора шмыгает носом, прекращает рыдать, вытирает нос тыльной стороной ладони. Она обижена, оскорблена, понемногу успокаивается.

– Как ты поняла? – спрашивает она.

* * *

Ренни сгибается вдвое, с трудом ковыляет к ведру. Все случилось неожиданно, она чувствует, как у нее по спине струится пот, у нее кружится голова, боль дикая. В нее что-то внедрилось, окопалось, проклятые клетки захватили ее, тело предало.

Она ложится на пол, пусть и сырой. Закрывает глаза, кажется, голова у нее как дыня, мягкая и розовая, и сейчас лопнет, и она умрет, ей хочется воды, даже с привкусом хлорки, всю воду Великих озер с ее химикатами, черт, самоирония улетучилась в самый неподходящий момент, она хочет воды, в любом виде, хоть кубик льда, хоть сладкую сифонную шипучку. Что она такого сделала, она не виновата, все это происходит с ней безо всякой причины.

– Ты чего? – спрашивает Лора.

Она подходит, трогает ее лоб, обгрызенные пальцы будто оставляют отпечатки. Ее голос слышится откуда-то издали. Ренни собирает все силы.

– Попроси их вызвать врача, – выдыхает она.

– Из-за этого? У тебя диарея, болезнь туристов, – говорит она. – «Месть Монтесумы». Она настигает каждого, рано или поздно. Поверь мне, жить будешь.

* * *

Снова ночь. Кто-то кричит, очень далеко, если отключиться, то кажется, будто где-то вечеринка. И Ренни переключается. Теперь она может спать и со светом из коридора, она засыпает безо всякого труда, никто пока ее не тронул, она засыпает, обхватив себя руками. Когда крик прекращается, это еще хуже.

Ренни снится мужчина с веревкой, снова и снова. Это единственный мужчина, который с ней остался, он следовал за ней, он все время был рядом, ждал ее. Иногда ей кажется, что это Джейк забирается к ней в окно с чулком на лице, для забавы, однажды он так сделал; а иногда – что это Дэниел, вот почему у него в руке нож. Но нет, это не они, и не Пол, и никто из известных ей мужчин. Его лицо меняется, черты ускользают, порой он становится невидимкой, она его не видит, вот что пугает ее до ужаса, что на самом деле его нет, он лишь тень, анонимная, знакомая, с серебристыми глазами, они блестят и отражаются в ее глазах.

Лора трясет ее, хочет разбудить.

– Господи Иисусе, – говорит она. – Ты что, хочешь всех копов перебудить на нашу задницу?

Ренни извиняется.

* * *

Сейчас полдень; Ренни понимает это, потому что в камере жарко и по положению солнечного луча; а вскоре приносят рис. Насколько же она стала зависима от нее, от этой жестяной тарелки. День заканчивается, когда тарелка опустошается, и тут же начинается новый день, день ожидания – в тот момент, когда кости отправляются в красное ведро. Ее жизнь теперь свелась к одному-единственному звуку – глухому звону колокольчика.

Во дворике снаружи какая-то возня; вдруг раздаются резкие голоса, крики, затем скрежет и лязганье. А потом крик. Лора резко встает, ее тарелка падает на пол, еда рассыпается.

– Боже, они начали расстреливать!

– Нет, – говорит Ренни. – Не слышно никаких выстрелов.

– Давай, – говорит Лора.

Она нагибается и складывает руки лодочкой.

– Не думаю, что стоит выглядывать, – говорит Ренни. – Нас могут увидеть.

– Вдруг там Принц! – говорит Лора.

Ренни бережно ставит свою тарелку на пол. Потом ставит одну ногу на руки Лоры, поднимается, хватается за прутья.