Дар берегини. Последняя заря - Елизавета Дворецкая

Они сидели, прижавшись друг к другу. Ингер молчал, радуясь, что жена успокоилась. И Прекраса молчала. Ей не убедить его, не открыв правды, а этого она не сделает ни за что на свете. Достаточно того, что она она сама семь лет живет, видя, как день за днем, час за часом утекают водой сквозь пальцы, как уже виднеются мокрые камни на дне источника… Вот-вот он иссякнет, камни высохнут и потускнеют. Ингер полон надежд, он верит в свои силы, видит совсем близко победу над недругами… Но судьба сильнее самого сильного. Единственное, что они еще могут сделать – это прочно обеспечить будущее сына.

Однако в этом Ингер, как видно, не сможет ей помочь. Это дело выпадет на долю ей одной.

Прекраса глубоко вздохнула, и грудь защемило от боли. Вот-вот Ингера поглотит черная пасть… Да разве после этого она сама найдет силы еще хоть раз вдохнуть?

* * *

Свенгельд ждал гостя в Радомиле – первом погосте, куда прибывало киевское полюдье, перейдя за Рупину. Он взял с собой всего полтора десятка отроков – более крупный отряд не вывести из Киева, не вызвав подозрений. Если Хвалимир задумал недоброе, то сумеет собрать хоть сотню, и Свену важнее была скрытность. Забрав себе право собирать древлянскую дань, Ингер лишил его права и охотиться в этих краях, так что Свен ничем не смог бы оправдать свое появление здесь, если бы об этом кто-то узнал.

Хвалимир доверял Свену не больше, чем Свен доверял ему. С вечера они кружили друг возле друга в лесах, засылая дозоры и разведчиков, как два волка, зачем-то решивших вступить в союз, прежде чем Хвалимир наконец решился явиться в погост, где Свен ему назначил встречу.

Весь год, кроме нескольких дней, когда здесь стояла дружина полюдья, погост был необитаем. Люди Свена, заняв одну из дружинных изб, топили печь с вечера, но к полудню она еще не прогрелась, из углов несло холодом и затхлостью. Свен сидел в бобровом кожухе, перед ним стоял жбан греческого вина, разведенного горячей водой с медом (Асмунд вернулся из Царьграда умельцем по этой части) и стояли две глиняные кружки. Рядом лежал каравай, куски жареной дичины, добытой по пути сюда, стояла берестяная солонка. Захочет ли Хвалимир что-то есть с ним за одним столом, Свен не знал, но хотел показать готовность к дружеской беседе.

Первым вошел Ярогость, помогший князю и воеводе договориться. За ним двое древлянских отроков, потом наконец Хвалимир. Свен медленно поднялся ему навстречу. Они не виделись семь лет, и за это время Хвалимир, тогда едва успевший жениться, заметно возмужал и стал мужчиной. Он окреп, русая борода стала длиннее и гуще, во взгляде прибавилось уверенности.

Однако, заметив, каким взглядом Хвалимир окинул его самого, Свен убедился, что произвел еще более внушительное впечатление.

– Будь жив! – Свен кивнул. – Садись. Хочешь – выпьем, не хочешь – не надо.

– И ты будь жив! – Хвалимир тоже кивнул и сел к столу; двое его отроков встали за спиной, через стол настороженно посматривая на Свеновых телохранителей.

– Не тяни, – сразу посоветовал Свен. – Ты звал меня, я пришел. Сошлись, поговорили, разбежались.

Хвалимир смотрел ему в глаза, пытаясь понять, насколько эта встреча важна для варяга – ждет ли он от нее истинной пользы и не напрасно ли он все это затеял. А впрочем, терять ему было нечего.

– Наливай, – кивнул он и подвинул к Свену одну из кружек. – Ты ведь знаешь, почему меня древляне избрали?

При этом Хвалимир покосился на Ярогостя: тот присутствовал на вече в Малине и уж конечно не скрыл от киевского зятя того, что там говорилось.

– Ты обещал их от дани избавить.

– Да. И вот ты говоришь, что не ты, а Ингер к нам в сию зиму придет?

– Ингер.

– Ты по доброй воле ему уступил? Надоело тебе у нас кормиться? – Хвалимир приподнял угол рта в недоверчивой ухмылке и взял кусочек жареного мяса.

Свен чуял, что собеседник его опасается. Как волк у чужой добычи: и хочется тяпнуть кусок, да как бы самому бок не вырвали.

– Моя дружина слишком хорошо живет, его дружина хочет жить так же хорошо. Поэтому думаю, он спросит с вас еще больше того, что вы давали мне. И людей у него будет с собой больше: я приводил сотню, он приведет две. Чтобы всем прокормиться, они будут брать, что найдут. Послушай доброго совета: вели веснякам припрятать все, чего они не хотят лишиться. Запасов жита, скотину… девок и отроков.

– У него будут с собой твои люди, которые знают, где что взять?

– Он не просил у меня людей и едва ли попросит. Понадобятся проводники из ваших. Вы уж сами думайте, кого ему давать… и куда их вести. Туда, где есть городцы, или в болото глухое.

– Но он ведь нам веси и городцы пожжет, если не найдет добра! – большие серые глаза Хвалимира злобно сверкнули. – К тому твой совет ведет?

– Лесу много, – Свен кивнул за оконце; заслонка была отодвинута, чтобы они могли видеть лица друг друга. – Избы новые срубите. Люди, скот и жито дороже. А можно сделать и по-другому. Давайте ему все, что он попросит. Двойную дань, тройную… пусть ваши старцы выносят ему хлеб на рушнике и кланяются. И так он будет забираться все дальше и дальше, беды не чуя, везти с собой все больше и больше всякого добра…

– И что? – спросил Хвалимир, видя, что Свен замолчал и выразительно смотрит на него.

– И если однажды он с дружиной заблудится в лесу и сгинет, все собранное достанется в законную добычу тому, кто это найдет. Не говоря уж об оружии и всем добре его людей. А у них шлемы у половины, хорошие топоры, копья, щиты…

Хвалимир помолчал. Он хотел знать, найдет ли союзника в том человеке, кто столько лет был его заклятым врагом. Ответы, которые давал Свенгельд, могли означать только одно: да, они союзники. Свенгельд не меньше самих древлян желает гибели киевскому князю.

Но Хвалимир, хоть и был молод, умел думать дальше, чем на один шаг вперед. Еще в юности он получил несколько уроков от судьбы и не забыл их.

– Ну а если он… заблудится и сгинет, – Хвалимир прищурил глаза, – чем нам ответит Киев?

– В Киеве останусь я. Ты пришлешь ко мне послов и скажешь: Ингер брал больше, чем ему положено, его люди творили древлянам насилья. Мы убили его, но предлагаем вам виру. Говорить будете со мной: я его единственный родич, кроме меня у него только жена и сын трехлетний. Я приму виру. Дань уменьшим до той, что была при моем отце… Нет! – сказал он, видя, что Хвалимир собирается возразить. – Совсем снять с вас дань я не смогу, кияне мне не позволят. Но она будет уменьшена до легкой, а вы получите право отправлять свои товары в Царьград. У нас теперь есть договор с греками, и наших бобров пускают на их торги. Скоро и у вас все станут в греческом платье ходить.

– Ну а может… – Хвалимир смотрел на него из-под густых черных ресниц, красивых, как у девушки, – мы для примирения… породнимся? Я слышал, твоя сестра еще не замужем?

– Мою сестру, – Свен усмехнулся, – Ингер летом пытался сосватать за цесаря. Но старик оказался женат. Теперь Ингер хочет выдать ее за своего побратима. Ни за кого другого он ей, пока жив, выйти не позволит. Ну а потом… Не будем загадывать слишком много.