В тени Холокоста. Дневник Рении - Рения Шпигель

Зигуш говорит мне неприятные вещи, он мне говорит и приятные… Он считает, что мы должны расстаться, он говорит, что через пять лет я буду на 10 сантиметров выше и я буду красивее. Но со мной не будет ни того, ни другого. Я всегда красивее после – с сияющими глазами, горящими губами и раскрасневшимися щеками. Зигуш тогда тоже будет в расцвете. Я предпочитаю убрать все препятствия и мечтаю, что это уже, что это…

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Мы этого боялись, это нам грозило и потом, в конце концов, произошло. То, чего мы так боялись, в конце концов, пришло. Гетто. Сегодня вышли уведомления. Может быть, мы останемся здесь, может быть, нет. О Господи, Ты дал мне такую большую надежду, такое успокоение – благодарю Тебя за это.

Это так ужасно. Ты не знаешь, как ужасно, ты ничего не знаешь. Ты пойдешь со мной, потому что я, конечно, возьму с собой свою душу, свое маленькое увеличительное стекло. Только подумай, что осталось в старых, пожелтевших книгах, в пергаментных свитках, то, что жило в легендах, что узнаёшь с изумлением в школе, – это теперь сбылось. Самая правдивая правда из всех. И это так ужасно.

Мы боимся депортации, вероятно, они планируют депортировать половину народа. О, Дидо, о, Бимба. Господь Всемогущий, смилуйся. У меня такие темные мысли, их даже думать грешно.

Сегодня я видела счастливую пару. Они выходили в свет, теперь возвращались веселые и радостные. Зигуш, мой дорогой, моя любовь самая искренняя, когда мы пойдем так, как они? Я люблю тебя так же, как она любит его. Я буду так же смотреть на тебя. Но она настолько счастливее, это единственное, что я знаю. Или, возможно, – о, Святой Боже, Ты полон милосердия, – наши дети однажды скажут: «Наши мама и папа жили в гетто». О, я твердо в это верю. Ты нас спасешь, Бог Всемогущий. Моя мама так усердно молится за нас.

Вы нам поможете, Булуш и Господь.

Столько беспокойства и тревоги, столько горечи, что мне стыдно писать о нашем маленьком гнездышке. Но наше прелестное, очаровательное, чудесное. Так приятно говорить о гнезде. Вы мне поможете, Булуш и Господь.

До свидания, мой Дневничок! Я буду скучать по этому обиталищу. Будем надеяться, Боже милостивый позволит мне снова встретиться с тобой. Мама, благослови меня издалека и Ты, Господи Боже. Верни меня домой вскоре (не в гетто). Наш дом… Я здесь прожила столько прекрасных мгновений, меня всегда будут радовать воспоминания об этой квартире, где расцвела и созрела моя любовь.

Я на пути к отъезду, ужасная неразбериха, надо собираться в дорогу.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Запомни этот день, запомни его хорошенько. Расскажешь будущим поколениям. С 8 часов утра сегодня мы заперты в гетто. Теперь я здесь живу. Мир отделился от меня, а меня отделили от мира. Дни ужасны, и ночи не лучше. С каждым днем все больше потерь, и я продолжаю молиться Тебе, Господь Всемогущий, позволь мне поцеловать мою дорогую маму.

О, Великий, дай нам здоровья и сил. Позволь нам жить. Чувствую себя ужасно, Бимба больна. Надежда так быстро увядает. Перед домом благоухающие цветы, но кому нужны цветы? А Зигмунт, ты знаешь, я его еще не видела. То есть, сегодня я его видела издалека, но он еще не подходил. Господи, пожалуйста, защити его. Ну почему я не могу прижаться к нему? Жаль… Может быть, он… Господи, позволь мне обнять моего дорогого. Мама. Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Тебе, наверное, интересно, как выглядит закрытое гетто. Совсем обычно. Вокруг колючая проволока, охранники следят за воротами (немецкий полицейский и еврейская полиция[94]). Выход из гетто без пропуска карается смертной казнью. Внутри только наши люди, близкие, дорогие. Снаружи посторонние. На душе у меня очень грустно. Сердце охвачено ужасом. Такова жизнь.

Сегодня я так скучала по Зигушу. Все время думала о нем. Не видела его неделю. Я так скучала по нему и до сих пор скучаю, потому что его посещение сегодня, в сущности, не было посещением. Я так скучала по ласке, никто не знает как. Ведь мы оказались в ужасной ситуации. Мне нужна ласка. Но закончилось это отчужденностью и холодностью, возможно, потому, что в квартире были другие люди и там была такая неразбериха. Может быть, суббота получится лучше… Да, должна. Нам нужны ласки за неделю. Теперь буду мечтать, как раньше.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Дни проходят. Они все одинаковые, как капли дождя. Самое приятное – вечера. Мы сидим во дворе перед домом, разговариваем, шутим и вдыхаем благоухание сада, мне удается забыться. Забываю то, что хочу забыть. Что я живу в гетто, что у меня столько переживаний, что чувствую себя одинокой и несчастной, что З. мне посторонний, что, несмотря на страстное желание, я не могу приблизиться к нему. Наконец, это не такие отношения, как у других пар.

Здесь во дворе воркуют голуби. Полумесяц медленно плывет в небе, цветы источают сладкий аромат, и, когда я на все это смотрю, спрашиваю себя – почему? Сегодня три раза была на грани слёз. Я считала, что виной всему жилищные условия, но это не правда! Любовь может расцветать везде, дорогая любовь, полная тепла… И все-таки тени прошлого всегда мелькают у меня на пути. Что это? Откуда приходят эти тени? Это тени проплывающих мимо облаков? Нет, к сожалению, нет, это тени скрытого тучами лица или, ну, не стоит об этом говорить. У меня так болит душа.

Я не хочу просить Бога больше ни о чем, только чтобы мы выжили. Но мечтать можно, почему нет? Я мечтаю положить голову маме на грудь и так сладко поплакать, хорошо, совсем как сейчас… Мамы здесь нет, есть Норка, так что я пойду к ней и выплачусь. Она дорогая душа, она поймет. Пойду. Не хочу видеть больше никого из подруг. Ирка сказала, что она не зайдет. Для чего? Не выношу ее. Не хочу возобновлять наши отношения. Это все глупость, расчет, хитрости. Иногда мне просто хочется сказать, что мне все равно, но говорю только, что я хочу, чтобы кончилась война!

Пока, дорогой Дневник, на сердце тяжело, как будто оно сделано из свинца. Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.