Клопы - Александр Шарыпов

А слыша: «Катись!» – покатится со светлыми чувствами.

Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!

Где-то на поляне клен танцует пьяный.

Мы к нему подъедем, спросим: что такое?

И станцуем вместе под тальянку трое.

И флаг пусть будет трехцветный. Только не теперешний российский. Лучше, как у Милана Кундеры. Еще лучше у Франции: синь – блядь – красота. «Какая глубина, какая смелость и какая стройность!» То же самое у Голландии, только в горизонтальном положении. А еще лучше вот как:[13]Красота есть соответствие между внешним и внутренним – поэтому красный должен быть в середине. Синий и белый есть несоответствие – но с противоположных сторон.

Синему нужна твердь – он у древка. Синий с красным и четвероугольный – Пьер Безухов. А белый – Наташа Ростова. Синий, красный, белый. Не просто символизм, а по Гегелю: символизм – классицизм – романтизм. Дух ищет воплощения – воплощается – выходит за пределы плоти.

Вот такой флаг. И пусть его треплет ветер. Т.е. Господь. Ведь в Библии сказано, что он за легкое поведение (3 Цар., 12): «После землетрясения огонь; но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра».

«Я чувствую сильную склонность начать эту главу самым нелепым образом и не намерен ставить препятствий своей фантазии. Вот почему я поступаю так:

Если бы в человеческую грудь вправлено было стекло, согласно предложению лукавого критика Мома, – то отсюда, несомненно, вытекло бы, во-первых, то нелепое следствие, – что даже самые мудрые и самые важные из нас должны были бы до конца жизни платить той или иной монетой оконный сбор».

Л. Стерн

Женщина не понимает слов. А для нас что самое непонятное в женщине легкого поведения? Отсутствие видимых колебаний. Баланс любви предполагает блядь фр. balancante – колеблющуюся; между тем только еще пришли в театр, только что сели в ложу, а Наташа уже готова lie down – лечь в постель:

«Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед нею; она только чувствовала себя вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно, что безумно. Позади ее сидел Анатоль…»

Я могу предположить следующие объяснения дела.

Г. Темный учит: «Путь вверх и вниз одно». То, что для нас – вниз, для Америки – вверх, и наоборот. Все, что нам кажется падением, там может быть взлетом. Я уже давно это понял. Так, может быть, снятие пояса – воля – «все позволено» (англ. let; фр. laiss; нем. lass; русск. леть) для женщины значит – можно лететь?[14]

Когда «блядь» значило «ересь», и взлет как таковой вызывал осуждение. Но проанализируем патриаршую грамоту 1636 г.:

«Вместо духовного торжества и веселия жители предаются играм и кощунам бесовским, сзывают по улицам медведчиков и скоморохов, приказывают им на торжищах и распутиях сатанинские игры творити и в бубны бити и в сурны ревети и руками плескати и плясати и иная неподобная деяти».

Как видим, Церковь осуждала не полет как таковой – а разные нелепые способы, профанирующие идею воздухоплавания. Например, бестолковое плескание руками (фр. les bras ballants), которое из-за Майи Плисецкой (слава Богу, хоть она эмигрировала) дискредитировало и лебядь.

С появлением авиации, когда взлет приобрел торжественность, всякое осуждение его было снято.

Вспомним, как хотела лететь Наташа Ростова:

«Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки – туже, как можно туже, натужиться надо, – и полетела бы. Вот так!»

Она и не собиралась махать руками.

Она хотела лететь за счет какой-то завернутости, как у спиральной галактики[15], – за счет «женской хаотической силы, тоскующей по властно наложенном на нее пределе» (Флоренский), «тоски по бесконечности в стихийной жизни, томления хаотической воли выразиться и притом не ограничить себя образом и формою» (он же) – вот за счет чего она хотела лететь. Возможно, это та самая «энергия заблуждения», о которой писал Толстой.

Если результат готовности бляди – падение, то ее целью может быть невесомость. Расхожее убеждение в том, что невесомость возможна лишь в космосе, неверно. Там возможна длительная невесомость – не что иное, как свободное падение, когда падающий предмет промахивается мимо Земли.

Нельзя не видеть, что пик непонимания приходится на момент, когда блядь идет нам навстречу. Причина, по-моему, в том, что, пытаясь понять блядь и встать на ее место, мы разворачиваем лишь пространство. Но когда Толстой писал, что у мужчин поступки вытекают из деятельности мысли, а у женщин деятельность мысли направлена на оправдание поступков – не имел ли он в виду, что надо разворачивать также время?

Развернем время бляди в обратную сторону – и последовательность ее действий будет коррелировать с братской:

«Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности, ехать по ней или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. // Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь; ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила: Анатоля или князя Андрея?»

«Пошел за мной», – проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору. // Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно-вопросительно и пошла к двери».

«И не успел еще Ростов разглядеть что-то // что она не видела ничего // вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, // Блестящие мужские глаза его так близки были от ее глаз. // щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что-то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. // Горячие губы прижались к ее губам, и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною».

«Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. // Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселей, чем обыкновенно».

«Ну-ка еще, ну-ка еще!» – говорил в его душе какой-то веселый голос. Но выстрелов больше не было. // Наташа смотрела на толстую Georges…» и т.д.

Если же одна из двух последовательностей перевернута, то при попытке вычислить корреляцию получается свертка:

«И небо скрылось, свившись как свиток…»

«…точно ли это старуха?.. Пред ним лежала красавица, с растрепанною роскошной косою, с длинными, как стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она на обе стороны белые нагие руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез».