Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Эй, парень, — и раненый приоткрыл залитые кровью глаза. Он что-то прошептал, но Гаврилов не расслышал и нагнулся еще ниже. Уже явственно различая тошнотворный, ржавый запах крови, переспросил: — Что?..

— Добей, — простонал тот, и палладин увидел кровавую пену на его губах. — Добей…

— Нет, — покачал головой палладин.

— Не хочу, — прохрипел раненый, и Александр ощутил чуть заметное пожатие его обессиленных пальцев. — Не хочу жить.

— Не тебе решать, — изрек палладин формулу Ордена и полез свободной рукой в карман куртки. Нажал лишь одну клавишу. Ему ответили мгновенно.

— У меня нештатная ситуация, — проговорил он. — Приговоренный жив, и у меня нет приказа его добить.

— Вы знаете, что делать, рыцарь, — услышал он в ответ.

— Знаю. Но он тяжело ранен и мне нужна помощь.

— Насколько тяжело?

— Два пулевых — проникающее в живот и в лицо, — объяснил Гаврилов, вытирая выступивший на лбу пот. Осторожно добавил: — Обильная кровопотеря.

— Мы пришлем помощь в течение четверти часа, — пообещали ему. — Какая группа?

В досье на флэшке, врученной Александру мадам Перейра, были все данные об объекте — рост, вес, размер обуви, группа крови и резус фактор.

— Вторая отрицательная, — произнес он и услышал: — Ждите.

— Мне нужен чистильщик, — добавил палладии. — И у меня еще труп.

— Богато, — хмыкнул его собеседник. — Чистильщик прибудет.

Ничего не оставалось, как ждать. Раненый продолжал сжимать его руку, но глаза его были закрыты. Рыцарь было подумал, что тот потерял сознание, но мгновение спустя услышал: «Зачем?»

— Что — зачем? — Александру вовсе не хотелось вступать в разговор с этим страшным человеком, но беседа поможет поддержать в том жизнь, и значит, придется.

— Зачем мне жить — без нее, — чуть слышно прошептал Рыков. — Она ушла — теперь уже навсегда.

— О чем ты думаешь? — растерялся Гаврилов. — ты на волосок от смерти — если выживешь, считай, тебе дали еще один шанс.

— Мне не нужен этот шанс. Добей.

— Нет, — отрезал палладии. Он молчал некоторое время, а потом произнес:

— Никому не дано знать будущее.

— Мне — дано, — раненый задрожал. — Я знаю.

— Ничего ты не знаешь, — раздраженно буркнул палладии. — Если это единственное, что не дает тебе цепляться за жизнь, то у меня есть для тебя кое-что.

Раненый не ответил, он дрожал, и из его горла вырывалось утробное бульканье. Палладину показалось, что тот сейчас умрет у него на руках. — Черт, черт, проклятие, — заорал Александр и тряхнул его за плечо. — Открой глаза и смотри!

Рыков с трудом разлепил веки и попытался сконцентрироваться на раскрытой ладони палладина. Когда же он понял, что тот ему показывает, со стоном отпрянул: — Откуда? — прохрипел он. — Откуда у тебя это?

— Она дала. Просила вложить тебе в руку, прежде чем похоронить. У нее было такое лицо…

— Нет, — еле слышно вздохнул раненый. — Нет.

— Да, — отозвался Саша. — У нее было такое лицо, словно она сама вот-вот умрет. А когда она услышала выстрел…

— Я тебе не верю… Ты все врешь. Не понимаю, зачем…

— Я никогда не лгу, — твердо заявил палладии. — Если говорю, что ей было больно, значит, это правда. Так что прикажешь мне делать с этим?..

— Делай, что хочешь. Можешь выбросить, — еле слышно пробормотал Рыков и откинулся на бетонный пол.

Александр задумчиво подбросил на ладони серьгу. Маленькая жемчужина цвета шампань — ее носил в ухе псевдоагент ФБР. Любопытно, все же, как она оказалась у той женщины — Екатерины Булгаковой. Не-ет, выбрасывать ее торопиться не стоит.

Он услышал шаги и голоса наверху. Кто-то открыл дверь в подвал и стал спускаться по ступенькам. Гаврилов замер — кто знает, может, Анна поторопилась сообщить о случившемся, и полиция добралась сюда раньше времени. Но тут мелькнул зеленый медицинский костюм и палладии услышал знакомый голос его коллеги по Ордену — хирурга Мстислава Жилина: — Сашка! — у Славы был низкий, гудящий тембр. — Где ты, мать твою?

— Мы здесь, — отозвался палладии, и врач, наконец, заглянул под лестницу: — Вот ты где… Что тут у тебя? Ох, ну и ни х… же себе… — Мстислав достал рацию и проговорил в нее: — Носилки, капельницу, кровь сюда, немедленно.

— Ты как его собираешься на носилках поднимать? — проворчал Гаврилов. — Совсем сбрендил? Его трогать нельзя — помрет вот-вот.

Жилин поднял Рыкову веко: — Не, если еще не помер, значит, жить будет. А куда же без носилок — мне что его, здесь оперировать? Кстати, кто его перевязал? Ты?

— Нет, — Саша покачал головой. — Не я.

— Во всяком случае, тот, кто это сделал, спас ему жизнь, — констатировал Слава. — Тащи носилки, сказал!

— Носилки не пройдут, — упрямо повторил Саша. — Мы его просто уроним.

— Тогда давай на руках, — легко согласился врач. — Думаешь, донесем? Он вон какой здоровый. Хоть и худой.

— Иного выхода нет, — Гаврилов поднялся с пола и подхватил Рыкова под левую руку. Тот громко закричал от боли и, наконец, потерял сознание.

— Ну вот и славно, — с облегчением вздохнул Жилин. — Потащили…

Конец сентября 2014 года, Москва

— Витя, — голос Алике вырвал Виктора из сонной тьмы. — Витя, телефон!

Теперь он и сам уловил упрямую вибрацию мобильника. Он протянул руку и нащупал его на прикроватной тумбочке. — Да!

— Горский повесился, — услышал он голос следователя Сергеева. — С утра сразу отправляйся в морг. Встретимся там.

— Твою мать, — выдохнул Виктор, откидываясь на подушку.

— Что случилось? — встревожилась Алике. — Неприятности? Ты уходишь?

— Настоящая жена мента, — Виктор поцеловал ее в нос. — Я никуда не ухожу. Все хорошо. Спи.

Хорошо? Не просто не хорошо, не просто плохо, а хреново! Майора точно по затылку огрели. Заснуть, конечно, он уже не смог и, чтобы не беспокоить Алике, крадучись пробрался на кухню и там пил кофе и курил, с нетерпением ожидая утра. В шесть часов он был уже на низком старте и, позвонив Зимину, выбежал из дома.

Приехав в судебный морг и узнав, что Горским занимается Миша Шенберг, Глинский обрадовался — и, не дожидаясь Сергеева, отправился прямо к нему.

— О, явился с утра пораньше, — проворчал Миша, снимая прорезиненный фартук и перчатки. — А следак-то где? Дрыхнет?

— Он, может, и дрыхнет, а я полночи не спал, — признался Виктор. — Заключение готово?

— Смеешься? Вскрытие — да, закончил, а заключение часа через три, не раньше.

— Мишань, не вредничай, — миролюбиво попросил Виктор. — Давай в двух словах.