Воспоминание о будущем - Михаил Хазин

Иными словами, картинка вхождения в кризис в конце 20-х годов прошлого века и конца нулевых годов века нынешнего очень похожа, даже финансовые пузыри, в общем, оказались примерно одного происхождения. Это наводит на размышления, тем более что в обычные циклические кризисы аналогичной ситуации нет – пузыри, если они были, конечно, рушатся, но вот дефляционного шока, т. е. резкого (на десятки процентов) падения совокупного спроса явно не наблюдается. По этой причине желательно посмотреть на то, как специфика ПЭК-кризисов влияет на процесс их зарождения.

Собственно, частично мы уже эту тему обсуждали, когда говорили о первом таком кризисе, в 1907-1908 гг. Разница с ситуацией второго и четвертого (последнего) кризиса только в том, что в первый кризис главным объектом стали банки, а не домохозяйства, поэтому вместо дефляционного шока (т. е. резкого падения частного спроса) произошел кризис ликвидности банковской системы. Потом, разумеется, упало и потребление населения, но изначально кризис развивался несколько иначе, чем второй и четвертый. Точно так же третий кризис не похож на второй и четвертый, в нем тоже не было дефляционного шока, зато появился эффект стагфляции (т. е. одновременный экономический спад с высокой инфляцией, сочетание элементов, свойственных разным этапам стандартных экономических циклов). Соответственно, возникает вопрос: почему? Вспомним приведенные выше рассуждения, может быть, нам удастся уловить какую-нибудь закономерность!

Банки в конце XIX – начале XX в. видели, как ухудшается конъюнктура их деятельности, но считали, что имеет место обычный циклический спад. Да, он несколько затянулся, но в те времена особой теории еще не было, да и практики этой материей не очень интересовались, по этой причине банки не задумываясь компенсировали локальные (по их мнению), или, по современному, циклические проблемы за счет межбанковского кредита. И в тот момент, когда интервал между максимальной ставкой, по которой были готовы брать кредиты предприятия, и минимальной, по которой были готовы эти кредиты выдавать банкиры, схлопнулся, у экономической системы уже не было ресурсов для компенсации проблем. И довольно быстро начался кризис, который привел на первом этапе к блокировке финансовой системы, а дальше – к экономическому спаду и тяжелой и длительной (первой Великой) депрессии. Выйти из нее было невозможно, поскольку потенциал расширения рынков в рамках существующей финансовой системы был исчерпан.

Отметим, что хотя пузыри на фондовом рынке были уже тогда (они и в XIX в. были), однако на общеэкономическую конъюнктуру они влияли не очень значительно: число участников таких процессов было довольно мало и, главное, в основном в разного рода пирамиды (типа строительства Панамского канала) и спекулятивные активы вкладывали те средства, которые относятся к сбережениям. То есть их влияние на общеэкономическую конъюнктуру было довольно ограниченным, на совокупный спрос они влияли крайне незначительно. К тому же он довольно быстро компенсировался за счет повышательной стадии начинающегося нового экономического цикла.

Создание ФРС и рефинансирование (кредитование) банков дало этой системе новый ресурс, который, однако, был довольно быстро исчерпан (поскольку принципиального расширения рынков для долларовой системы не произошло). Отметим, кстати, что брать в качестве типового примера для изучения финансово-экономических процессов другие (т. е. не Американскую) технологические зоны в этот период было бы не совсем корректно, поскольку все остальные серьезно пострадали в Первую мировую войну. Ее последствия (как экономические, так и геополитические) серьезно повлияли на общую картину, и вычленить те эффекты, которые имели причиной именно военную, т. е. локальную и конъюнктурную составляющую, на фоне базовых экономических процессов было бы довольно сложно.

Если мы посмотрим на главный ресурс экономического роста, на совокупный частный спрос, то увидим, что он после Первой мировой войны стабильно рос, поскольку банки возобновили кредитование экономики, создавались рабочие места, повышались зарплаты. При этом внеэкономическое стимулирование спроса было минимальным: практики массового кредитования потребительских расходов еще не было. Однако сама по себе возможность рефинансирования банковской системы фактически позволила создать новый механизм, финансовые пузыри, в которые были бы вовлечены широкие массы населения.

В норме рядовой обыватель не может выделить большие средства на сбережения. У него нет для этого денег, большая их часть уходит на удовлетворение текущих потребностей или же некоторое улучшение уровня жизни. В США историческая норма сбережений составляла около 10 %, и большая часть этих средств, у небогатых граждан, находилась в максимально ликвидной форме. Но если банки активно кредитуют спекулятивные операции, то появляются многочисленные высокодоходные инструменты. Они, конечно, были и в XIX в., но, еще раз повторю, в основном в них вкладывались люди богатые и за счет сбережений. И срок жизни этих инструментов был довольно коротким. В 20-е годы прошлого века в США банки начали целенаправленно кредитовать компании, которые спекулировали на фондовом рынке и рынке недвижимости. Как следствие, эти компании были крайне заинтересованы в привлечении даже совсем незначительных сумм, но с большого количества участников. В результате пирамидальные схемы стали значительно более устойчивыми и крупными по масштабам.

Собственно, к концу 20-х годов прошлого века уже значительная часть населения США владела тем или иным пакетом акций.

При этом доходность операций с инструментами, привязанными к фондовому рынку (был еще пузырь, связанный со спекуляциями с землей, но он был меньше по масштабу), была существенно выше темпов нормального экономического роста. Банки еще массово не кредитовали частных граждан под залог пакетов ценных бумаг, но зато корпоративные посредники предлагали все более и более изощренные схемы, позволяющие им фактически кредитовать своих клиентов под залог их пакетов, находящихся в управлении этих посредников.

Что это означало для самих домохозяйств? Вообще говоря, структура доходов складывается из трех основных источников: постоянные доходы (зарплаты, предпринимательский доход), доходы от ранее сделанных сбережений (для большей части населения – незначительные) и взятые кредиты. Этот последний источник в 20-е годы тоже был не очень существенным, если не считать ипотеки. Но она берется, в общем, один раз в жизни, и для нее действуют отдельные законы.

Расходы тоже делятся на три части: обязательные расходы (еда, одежда, жилье), выплаты по ранее взятым кредитам (ипотека в первую очередь), увеличение сбережений. Напомню, историческая норма сбережений в США составляет примерно 10 % (по мере продвижения к востоку она растет – в Европе выше, в России еще выше, в Китае может достигать 50 %). Отметим, что для большинства домохозяйств обязательные платежи съедают большую часть регулярных доходов, и в этом смысле свободными остаются совсем небольшие деньги (сходить в кафе, в кино, купить детям книжку).

Что означает, что в экономике появились возможности вложения небольших денег с большими доходами? Во-первых, что домохозяйства начинают перекладывать туда практически все свои сбережения (вспомним, как вели себя люди в эпоху первого МММ). Во-вторых, они сокращают свободные расходы, поскольку уж очень привлекательна получаемая прибыль. В-третьих, они начинают сокращать обязательные платежи и искать разные новые источники денег, вплоть до того, что берут новые кредиты под уже выплаченную ипотеку, поскольку доходы от вложений в акции намного превышают ипотечные платежи. Кстати, в США в середине 2000-х годов именно повторные кредиты под залог недвижимости были основой роста пирамиды на фондовом рынке.