Последний бой Пересвета - Татьяна Беспалова

– Это кто ж таков? – спросил Яков, указывая Ястырю на важного горбоносого господина.

– Это перекупщик, Аарон, – мрачно ответил ему Ястырь.

– Так это ему Никиту запродали? Эх, сыскать бы Никиту! Чую я – он где-то тут! – Яков снова положил ладонь на рукоять Погибели.

– Отчего же не поискать? – рассеянно ответил Ястырь. – Сначала продают товар похуже, подешевле. Воинов оставляют напоследок…

– А это что же за вельможа в бархатном камзоле, с блином на голове?

– Это Тибальдо Ангуэлло – генуэзский торгаш.

* * *

Торги шли бойко. Детей выводили на помост, покупатели быстро, со знанием дела осматривали товар. Торговались долго и ожесточенно, оглашая пространство над повозкой гортанными выкриками. Почти так же долго отсчитывали плату, однако едва лишь солнце перевалило за полдень, деревянные клетки опустели. Детей продавали, словно овец, десятками, и потому скоро всех распродали.

Яков заметил, что покупатели обращались с приобретённым товаром заботливо: голых укутывали и всем совали в ладони хлеб и сыр.

– Им предстоит долгий путь до Кафы, – пояснил Ястырь. – Теперь настанет черёд колодников. Их держат подальше от становища, там за холмом, – добавил он и махнул лапищей на восток в сторону белой меловой гряды.

Тем временем молчаливые охранники вместе с женщиной разбирали клетки в загоне. Снимали с них дощатые крыши, выдёргивали из земли палки-прутья. На месте каждой клетки оставалось лишь зловонное тёмное пятно с вытоптанной травой, которое к будущему году обещало зарасти новой. Тела мертвецов, которых оказалось около дюжины, сложили на повозку, запряженную унылыми волами, и повезли прочь.

* * *

Колодников сопровождала вооружённая стража – степняки, одетые в кожаный доспех, верхом на конях, вооружённые длинными пиками. Кое-кто держал наизготове аркан.

– Идут, – пробормотал Ястырь. – Смотри в оба, Яша!

– А коли увижу своих, что тогда? Как станем выручать? – прошептал Яков.

– Никак, – Ястырь усмехнулся. – Посмотрим, кому запродадут. Коли Тибальд купит, знать, судьба их топать до Кафы. А если кто иной…

Колодников ввели за изгородь, и Ястырь умолк, опустил взгляд долу. Неужто испугался? Яков успел насчитать пять десятков человек, но сбился, узрев своих.

Первым он приметил Ивашку-поселянина. Зоркий глаз Якова выхватил его из толпы колодников. И не мудрено. Тощий и длинный, словно жердь, Ивашка оказался на голову выше прочих пленников. Колодки болтались на его шее, словно хомут, но руки были зажаты надёжно. Слепни вились над ним, нещадно жаля. Он вертел и тряс головой, пытаясь отогнать зудящих супостатов. Прохор и Севастьян тащились рядом. Их участь казалась легче. Прохор, с головы до пят покрытый засохшей кровью, с изуродованным ранами лицом, висел на плечах Севастьяна. Оба, освобождённые от шейных колодок, но скованные одной короткой ручной цепью, едва переставляли ноги. Левой свободной рукой Севастьян отгонял слепней и мух. Правой, закованной, Бессребреник придерживал едва живого Прохора. А тот время от времени открывал заплывшие синевой глаза, обводил мутным взором пространство. Яков, как зачарованный, смотрел на него до тех пор, пока их взгляды не встретились. И тогда Прохор едва заметно кивнул ему.

– Надо бы помочь… – услышал Яков едва слышный шёпот Ястыря. – Не жилец уж, так пусть не мучается. Смотри-ка, правая рука у него висит. Небось переломана…

Яков присмотрелся. И правда, правая рука Прохора болталась плетью.

Два пеших стражника в кожаных панцирях, обшитых железными бляхами, и в островерхих, отороченных волчьим мехом шапках шествовали по обе стороны колонны. В руке у каждого из этих двоих был только бич, и время от времени они, милосердуя, били пленников бичами по головам, тем самым отгоняя слепней и мух.

– Эх, нет при мне лука… – едва не плача, пробормотал Яков.

За вереницей пленников следовал белый верблюд с надменным Сары-ходжой между горбами. По обе стороны шли двое одинаково одетых слуг.

– Желаю долгой жизни, великий Сары-ходжа! – по-татарски обратился к вельможе генуэзский купец Тибальдо. – Я счастлив видеть твое лицо. Не вопрошаю тебя о делах, о нет! Ведь я не безумец, чтобы предполагать дела твои негодными, видя шелка твоих одежд и драгоценное оружие, чуя аромат благовоний, слыша благородное ржание породистых скакунов под сёдлами твоей свиты…

– Довольно, купец! – Сары-ходжа махнул рукой. – Я вижу, и ты тоже живёшь хорошо, да продлятся твои дни.

Мурза сказал это не просто так. Ведь кисти рук Тибальда были обрамлены тончайшим белым кружевом. Пальцы были унизаны сверкающими кольцами, в левом ухе блистала серьга с крупным кровавым рубином.

– Почему они не начинают торг, а вместо этого считают добро друг друга? – спрашивал Яков, настойчиво дергая Ястыря за рукав.

– Выхваляются, – буркнул Ястырь.

– Эх, басурманские блудни! – фыркнул Яков.

Вдруг он заметил, как Аарон, до этого молчаливый и неподвижный, обернулся. Иудейский купец впился взглядом в толпу, пытаясь распознать говорившего. Видать, слова были сказаны слишком громко.

– Посмотри, как хорош в этот раз мой товар! – продолжал Сары-ходжа. – Бери всех пленников разом. Заплатишь венецейскими дукатами, но можно и генуэзскими лирами.

– Я бы взял, да больно товар дурён, – генуэзец брезгливо оттопырил губу. – Пленники едва живы. Какие из них воины?

– Из северных лесов не приходит лучшего товара, – спокойно возразил Сары-ходжа. – Мужчин там приходится брать с боем.

Тибальдо медленно прогуливался вдоль ряда пленников. Генуэзец вертел в пальцах длинный тонкий кинжал. Наконец остановился возле Ивашки-поселянина. Тот стоял, уперев подбородок в доску колодки. Генуэзец слегка ткнул Ивашку в лоб острием кинжала:

– Этот – пахарь. Его тоже взяли с боем?

– О чём толкуют? – всполошился Яков. – Куда Ивашку, куда?

– О цене торгуются, – отвечал Ястырь. – Тибальдо цену сбивает.

– А этот и вовсе еле дышит, – Тибальдо указал кинжалом в сторону Прохора.

– Сюда дошёл – не умер, – возразил Сары-ходжа. – Ты же товар на кораблях возишь. На корабле этот славный воин отдохнёт, наберётся сил, окрепнет…

Купец переходил от одного пленника к другому, брюзжал. Яков же волновался, не находил себе места, вслушивался, но Тибальдо отходил всё дальше от них, слова звучали всё тише, и скоро Яков с Ястырем слышали лишь гул огромного торжища.

– Кажись, сторговались, – произнес Ястырь. – Смотри, смотри, слуги суетятся. Сейчас деньги станут пересчитывать.

Наконец Сары-ходжа, всё так же сидевший на верблюде, с довольной улыбкой взвесил на руке полученный кошелёк с золотом.

Яков не слышал свиста стрелы. Она прилетела словно ниоткуда, словно птичка певчая, пропела да и клюнула белую, поросшую густым волосом верблюжью шею. Брызнула кровь. Верблюд покачнулся, и Сары-ходжа, как мешок, свалился на руки двум своим слугам, стоявшим тут же, и проворно бросившимся ловить господина. Вторая стрела вонзилась одному из слуг в спину.