Лисы выбирают сладости - Ирина Матлак

— Объездил всё королевство и практически четверть Отории, — хмыкнул типчик. — Путешествовал по разным городам с бродячим цирком.　

Я так удивилась, что даже выронила яблоко:　

— Цирком?　

— Что, не похож на клоуна? — Диан засмеялся. — Моя мать была цирковой артисткой — ходила по канату. Я буквально родился в цирковом вагончике.　

Не могла не полюбопытствовать:　

— А отец?　

Типчик пожал плечами:　

— Маг. Но его я не знаю, да и знать не хочу. Они познакомились в небольшом приморском городке. Провели вместе неделю, а потом цирк уехал. Вот, собственно, и всё. Мать пыталась ему писать, но в ответе он ясно дал понять, что ни я, ни тем более она ему не нужны.　

— По крайней мере, у тебя есть мама, — я грустно улыбнулась. — А это, поверь мне, очень много.　

— Знаю. И сейчас стараюсь сделать всё, чтобы она ни в чём не нуждалась. Жаль, видимся нечасто.　

Мы немного помолчали, после чего нерадостный настрой вновь сменился оптимистичным. Я уже давно пришла к выводу, что любые неприятности нужно встречать со спокойствием и жизнерадостной улыбкой. Тогда они недоумевают и уходят.　

Смачно хрустнуло яблоко.

Какой, однако, вкусный сорт. Сочный, сладкий, с лёгкой кислинкой. Одним словом — идеальный.　

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы остановились, чтобы перекусить. Учитывая специфику редких попутных забегаловок, я предпочла собрать перекус с собой. Подрумяненные сэндвичи из домашнего хлеба, со множеством овощей и жареной говяжьей котлеткой были такими же идеальными, как и яблоки.　

Умею готовить, что тут поделать. Просто констатация факта. И да, от избытка скромности не умру.　

Я свесила ноги с телеги и, болтая ими, наслаждалась запоздалым обедом. Диан предпочёл размяться и наяривал круги вокруг. При этом он не забывал с аппетитом уминать сэндвичи и традиционно хвалить мои кулинарные способности.　

— Кажется, такая банальная еда, но до чего вкусная! — типчик с хитрицой на меня покосился. — Как только у тебя получается любое блюдо превратить в гастрономический шедевр?　

— Ты продолжай, продолжай, — от комплимента я расплылась в широкой улыбке и довольно зажмурилась. — А я пока поем.　

Диан засмеялся:　

— У тебя крошка на губе.　

Даже не заметила, как он оказался рядом и коснулся моих губ:　

— Вот здесь.　

Открыв глаза, наткнулась на внимательный, слегка насмешливый взгляд.　

Ох уж мне этот взгляд…всю душу выворачивает. С первого дня знакомства.

А Диан всё смотрел и смотрел, но поцеловать не пытался. Уходящее за горизонт солнце окрашивало природу в золотистые тона. И всё вокруг становилось таким же тёплым и золотым, как небесный шар. Дуновение лёгкого ветерка прошлось по щекам, растрепало волосы и зашумело в сухой пожелтевшей траве.　

Чудесный момент. Такой только сложить в копилку добрых воспоминаний и доставать холодными зимними вечерами — возвращаться и пересматривать.　

В Тамаринд мы добрались лишь когда окончательно стемнело. Остановились на том же постоялом дворе, что и в прошлый раз. Правда, комната была другая — не слишком большая, но с двумя односпальными кроватями.　

Зарывшись в постель, я ещё долго прокручивала в уме недавние события. Впрочем, и давние — тоже. Сегодняшний день выдался относительно спокойным, размеренным, дающим возможность отдышаться и набраться сил.　

Мысли кружили хороводом и не давали заснуть. В конце концов не выдержав, я поднялась и на цыпочках подошла к дорожной сумке. Стараясь не разбудить Диана, достала из неё дневник, который прихватила с собой.　

Типчик просмотрел его лишь мельком, а мне хотелось знать подробности. К тому же, теперь этот дневник для меня был не только источником нужной информации. В первую очередь он являлся ниточкой, связывающей меня с потерянной семьёй. То, что Дэлия — моя мама, до сих пор не укладывалось в голове. Читая дневник, я представляла её юной и немного наивной. Странно было сознавать, что рисуемый в голове образ и моя мама — это одно и то же.　

Я запалила настольную лампу и снова забралась на кровать. В комнате было довольно прохладно, с окна поддувало. Спасением стало шерстяное одеяло, которое Диан предусмотрительно взял с собой.　

На мне лежала забота о провизии, на нём — о комфорте.　

Идиллия прям.

Дневник я открывала с долей волнения. Теперь всё было не так, как раньше. По- другому. И сердце билось чаще, и даже пальцы слегка подрагивали, переворачивая страницу за страницей. В душе разливался какой-то странный симбиоз тоски и тепла, долгие годы томящегося глубоко внутри.　

Последняя запись, которую я прочитала в прошлый раз, была датирована 30 апреля 1989 года. Той ночью Дэлия с Олдерном собирались сбежать из деревни и отправиться к северным границам.

Следующая была сделана только через два месяца — в конце июня.

Мне душно. Я задыхаюсь и не знаю, как спастись. И природа тоже задыхается — я давно не чувствую свежести дождей. Кажется, грядёт засуха. Лето сухое, и солнце никого не щадит. Только ночью можно спокойно выйти на улицу — всем, кроме меня.　

Сижу на подоконнике и смотрю на островок ночного неба. Если выйду за ворота, снова придётся выслушивать насмешки, издевательства и терпеть презрение. Даже в засухе винят меня. Говорят, Покровительница прогневалась. Я — недостойная мими. И даже данное при рождении благословение не спасает.　

Наверное, так и есть. Во всём виновата я. Но разве любить — плохо? Разве чувствовать — преступление? Неужели мими не имеет право выбора? Право на счастье?　

До сих пор не верится, что это Плана сообщила родителям о нашем с Олдерном побеге. Целых два месяца мы не разговариваем. Стали словно чужие. Она отдалилась и не желает находиться в моём обществе.　

После того, как бросил жених, от меня отвернулись все. Но если такова плата — что ж, я согласна. Лучше буду изгоем, чем выйду замуж за того, кого не люблю.　

Одна только mama меня понимает. Милая, милая mama! Это она тайком приносит письма от Олдерна. Это она пытается скрасить моё унылое существование и сводящее с ума одиночество.　

Это она этой ночью обещала помочь с побегом.　

Да, дорогой дневник. Снова. Во вчерашнем письме Олдерн предложил рискнуть всем. Мы отправимся в храм и испросим благословения Покровительницы на брак. Она всегда была ко мне милостива.　

Если случится чудо, услышит и в этот раз…

Меня переполняли два противоречивых чувства. С одной стороны радость от того, что я знала — Дэлии и Олдерну всё-таки удалось пожениться. А с другой — злость на Плану, которая сдала сестру родителям.