Другой Париж. Изнанка города - Наталья Лайдинен

– Да. Собственно, а тебе-то что? Может, было какое-то преступление или противоправное действие против тебя? Цыганки кошелек украли?

– Нет, нет… – замахал руками я. – А вы не знаете, тут побли зости жил старик с собакой… Клошар старый! Куда делся он?

– Понятия не имею, – развел руками полицейский. – Тут столько клошаров, разве уследишь за всеми?

– Спасибо.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, благодарю, все в порядке.

– Ходит тут… непонятно кто… Тоже мне мешок со странностями! – перекинулись между собой полицейские.

В полной прострации побрел по дорожке между деревьями, не зная, что делать дальше. Я ожидал чего угодно, только не того, что все закончится так быстро и непоправимо. Такое ощущение, что у меня внезапно наступила потеря ориентации в пространстве, мне перекрыли кислород, лишили осмысленности мои движения. Я прошел кругом по Венсенскому лесу в сторону дворца, потом вернулся назад, в пристанище клошара. Отпер дверь в шалаш, посидел на теплой шкуре, глядя, как сгущаются сумерки. В импровизированном сарае нашел свечи и несколько бутылок вина. Закурил.

В этот момент в кармане куртки раздался телефонный звонок. Я вздрогнул всем телом: как-то за последнее время отвык от мобильников. В трубке звучал взволнованный голос Алены:

– Тимофей! Где ты? В отель к тебе дозвониться не можем.

– Я на улицах Парижа.

– С тобой хотел поговорить Андре, мой шеф. Мы прочитали материал. Это просто фантастика…

– Тимофей! – раздался в трубке энергичный мужской голос. – Поздравляю! Наши коллеги не ошиблись, когда рекомендовали именно вас. Вы сделали классную работу. Особенно в той части, которая касается клошаров и кризиса эпохи постмодернизма, перспектив возможного бунта низов и интеллигенции, нового эскейпа. Замечательно описаны человеческие судьбы! Вы попали в самую точку интересов самых разных целевых групп! Это будет «бомба»! Она в ближайшие же дни разойдется по всем ведущим мировым информагентствам.

– Неужели? – равнодушно спросил я. – Всего-то описал, что видел. Настоящая жизнь…

– Надеюсь на продолжение контракта, есть много разных задумок, портфель «ударных» тем, интересных международной аудитории. Вы сейчас летите в Москву, отдохните немного. Хотя, скорее всего, у вас будет много интервью, выступлений на телевидении и радио. Наши российские коллеги уже сообщили об этом. Да и иностранные к вам определенно проявят интерес – тема-то горячая! А через недельку-две мы с вами снова свяжемся. Как с восходящей звездой международной журналистики!

– Я не думаю, что буду в ближайшее время что-то писать и где-то светиться. И вообще… Я на Валдай уезжаю!

– А можно связаться с этим вашим Мориа? Взять у него интервью? Потрясающий, колоритный персонаж. Про него можно снять документальный фильм, мы найдем финансирование.

– Не думаю, что это возможно.

– Почему? – искренне удивился Андре.

– Просто Мориа исчез.

– Куда? Давайте разыщем его, вернем. Мы же не в девятнадцатом веке живем!

– Мы живем в разных мирах. Не пересекающихся… До свидания, Андре.

– Но, Тимофей!

Я отрубил телефон. Через мгновение он снова зазвонил, настойчиво и нервно. Тогда я достал из корпуса батарею, размахнулся и швырнул ее в открытую дверь шалаша. Она беспомощно звякнула о камни где-то снаружи. Я зарылся головой в тряпки, разложенные в шалаше. Вдруг правая рука наткнулась сбоку на какую-то коробку. Я машинально подтянул ее к себе и открыл, обнаружив листки бумаги. Исписанные мелким, но вполне разборчивым почерком.

Я сел, налил себе вина в привычный граненый стакан. В памяти передо мной встало морщинистое, умное и ехидное лицо Мориа. Следом из темноты памяти выплыли огненные цыганские глаза. Воспоминание пронзило меня судорогой боли насквозь.

Держа в руках коробку, я вышел наружу, расчистил углубление для костра и попытался развести огонь, присев на знакомый пластиковый стул. Влажная высохшая трава дымилась, но не горела.

– Давай, малышка, зажги мой огонь! Пусть эта ночь пылает! – напел я негромко, достал из рюкзака обратный билет в Москву и медленно разорвал его, поджигая обрывки бумаги зажигалкой. Под моими руками медленно заплясало пламя. Я подкинул в него ветки, и костер разгорелся.

Стиснув голову руками, смотрел и смотрел на огонь. От большого количества выпитого за день и бессонницы последних суток у меня кружилась голова. А потом я поднес поближе к глазам исписанные листки. Стихи! Белые стихи на английском и французском, записанные на серой от времени бумаге. Неужели это стихи Мориа, которые он читал тогда, в катакомбах? Но он говорил еще, что не знает, уцелели ли они. Значит, лукавил старик!

Невозможно поверить собственным глазам. Сердце стучало быстро-быстро. Взгляд скользил по строчкам.

«Однажды рыжеволосая женщина превращается в сон. И тогда приходит черноволосая цыганка, перед которой меркнет вся слава мира. Но любовь разбивается о предрассудки кланов и толп, ложится Ифигенией на алтарь памяти. Так в душевной муке и боли рождается внутренняя мудрость и снова обретается Бог. Блуждания в бесконечной ночи обретают смысл в черноглазой девочке, которая однажды вслед за тобой отбросит все условности и уйдет на поиски нового огня в глазах чужестранца – так гласит пророчество…»

Вдруг издалека раздалось негромкое, но до боли знакомое мне цыганское пение. Я вздрогнул всем телом, подумав, что у меня галлюцинация.

– Мориа? – окликнул издалека знакомый голос. – Где ты? Почему не отзываешься?

– Моника! – вскочил я и ринулся навстречу. – Ты вернулась?

– Что ты делаешь здесь? Не подходи ко мне! – испуганная цыганка отступила назад, в темноту. – Ты должен был улететь в Россию!

– Я решил остаться.

– Почему? – удивилась она и настороженно остановилась в нескольких шагах от меня.

– Я не знаю. Пока… А что ты делаешь здесь? Разве ты не уехала с табором?

– Где Мориа?

– Похоже, он ушел. Ты не знаешь – куда?

– Нет, не знаю. Он говорил, что уйдет отсюда, когда почувствует время… – тихо ответила Моника и сделала шаг навстречу мне. – Значит, пророчество все же исполняется.

– Какое пророчество? – Я хотел сказать ей, что только что читал о чьем-то другом пророчестве в стихах Мориа, но слова застыли у меня в горле.

Моника медленно прошла мимо меня к огню и протянула руки над ним, опуская ладони все ниже к языкам пламени.

– Мать говорила – это слышали Мориа и дядюшка Янош, – что однажды цыганка из древнего рода уйдет из табора, встретив человека издалека. Только она сама сможет совершить для себя такой выбор. А потом у нее родится дочь, которая будет сильнее всех других женщин в роду, потому что сама святая Сара будет с ней и отдаст ей всю свою силу. Моя мать не смогла уйти, когда встретила свою любовь, может быть, поэтому она так рано умерла. Я много думала об этом, – продолжила Моника, помолчав. – Быть может, во мне сейчас сбывается пророчество. Я не была уверена в этом. Поэтому решила уйти из табора и немного пожить с Мориа. Когда мы прощались, он незаметно положил мне в дорожную сумку много денег. Вот хотела вернуть их ему. Но, оказалось, он тоже ушел…