Другой Париж. Изнанка города - Наталья Лайдинен

– Красивая легенда, – ухмыльнулся старик, – время идет, ничего в подлунном мире не меняется. И сегодня только так можно выжить, вырвавшись из Системы.

– Но что ты называешь Системой сегодня? Западную демократию?

– Нет, шире. Система всегда тоталитарна, она появляется там, где есть империя. В равной степени это можно отнести к Штатам, России или Франции. Империя стремится подменить собой личность, ее ценности и интересы, сформировать и навязать штампы своих представлений. Система лишает человека возможности быть самим собой. Великие подвижники Моисей, Христос или Мухаммед тоже выпадали из Системы, выступали против массовости, экзотеричности, призывали к осмыслению глубинных процессов. В толпе у личности вообще нет никаких прав и собственного мнения. Но и власть в лице государства теряет рычаги воздействия на толпу: наступает кризис экономики, денеж ной системы, безопасности. Достаточно вспомнить, что происходит в последнее время в Париже. Ты понимаешь меня?

– Я думаю, да.

– Жертвы Системы – не только все свободно мыслящие люди, но и целые народы. Например, американские индейцы. Их уничтожили во имя другой, более многочисленной и агрессивной нации. С ирландцами борются до сих пор. В Тибете льется кровь. Искусство, культура задыхаются в расплывчатых тисках постмодерна. Ничего нового сказать миру уже невозможно, все было сказано раньше или находится под прессом табу. Вспыхивающие во времени поэты и провидцы могут ненадолго взламывать Систему и пробуждать общество, но их встречают стражи порядка и тюремная решетка. Глобальный кризис неизбежно ведет к тому, что внутри прогнившей Системы назревает бунт, который непременно взорвет ее изнутри. Дионисийские стихийные безумства всегда были вызовом аполлоническому порядку, но не решали глобальных проблем. Поэтому яркие творческие личности и пророки были всегда обречены в Системе. Смерть, бегство или встраивание…

– Ты рассуждаешь как настоящий антиглобалист. Или анархист! А какие еще способы уйти от Системы есть у развитой личности – может быть, наркотики, алкоголь?

– Она достает и там, – махнул рукой Мориа и нервно почесал затылок. – Это не вариант. Кизи[5]достали только за то, что он принимал участие в научных экспериментах, которые потом легли в основу его романа. Его посадили за наркотики после его возвращения из Мексики, ты знаешь? У Системы всегда в достатке силовых механизмов, чтобы контролировать нарушителей известных границ. Ей выгодно, чтобы человек утром уходил в офис на работу, а вечером возвращался на диван и смотрел телевизор, получая порцию готовых к употреблению штампов, ни о чем особенно не задумываясь. Поэтому не может быть «демократической палаты» в тоталитарной психушке – это тоже галлюцинация, порожденная Системой, как и психоделический автобус «Furthur», сопровождаемый мотоциклами и знаменитыми рокерами. Кислотный тест поколения «детей цветов» заранее обречен на провал. Ты знаешь, как закончил «веселый проказник», автор «Полета над гнездом кукушки»? – криво усмехнулся Мориа.

– Нет.

– Как все мы, вынесенные к небу и жестоко сломленные шестидесятыми, кто уцелел и не подох от передозов или алкоголя, которые услужливо подсовывала нам все та же Система. Он ушел в никуда пасти коров, варить сыр на ферме в Орегоне. Пытался научить этому сыновей, правда, не слишком успешно. Кстати, он отказался писать некрологи Керуаку и Кастанеде. Автобус «Furthur» пришел в негодность, заржавев неподалеку от пастбища. Попытка восстановить его и вновь объединить «проказников» только подчеркивает тщетность попыток бунта внутри Системы. Другой смутьян – один из создателей «Пинк Флойд» Сид Баррет – до конца своих дней выращивал цветы, рисовал абстракции и наотрез отказывался общаться с прессой. Его просто забыли, на его счастье! По крайней мере умереть спокойно, без истерик. Известный исследователь ЛСД Тимоти Лири, изгнанный за свои исследования из университета и отсидевший в тюрьме, напоследок погрузился в виртуальную реальность. Для того чтобы выжить, надо сойти с ума… либо превратиться в тень, либо уничтожить Систему. Последнее невозможно. Получается, у нас нет выхода…

* * *

Следующий день обещал быть безоблачным и наполненным новыми впечатлениями, хотя предчувствие скорого окончания моих приключений уже неприятно зудело внутри, лишая покоя. Я никак не мог понять одного: как мне быть дальше с Моникой? Расставаться не хотелось с ней.

Утром старик огорошил неожиданным предложением:

– Не желаете ли пойти на экскурсию в арабский квартал?

– Хотим! Хотим! – радостно заверещала Моника. – Давно хотела посмотреть, как они живут!

Я не разделял ее оптимизма, зная уже по опыту, что арабские кварталы Парижа – отдельная песня. Опытные экскурсоводы всегда заранее предупреждают особо пытливых туристов, что без крайней надобности туда лучше не соваться. Случиться там может все что угодно. И концов не найдут. Такая странная жизнь – арабский город в самом европейском городе, фактически государство со своими законами в сердце демократической и либеральной державы. Бомба замедленного действия, короче. К тому же в моей памяти еще были свежи чеченские воспоминания. Я отнюдь не горел желанием познакомиться с мусульманами поближе.

– А это не опасно? – спросил я, показывая глазами на Монику. – Я слышал, даже коренные парижане обходят эти районы стороной. С нами юная женщина!

– Опасно для тех, кто ощущает себя в Париже чужими. И для тех, у кого в сердце доминирует страх, – он пристально посмотрел на меня. – Париж – город многих религий, он распахнут для всех. Тут и католические соборы, и православные церкви, и мечети.

Я стушевался и опустил глаза:

– Хорошо, пойдем.

– Только ничего ценного с собой не берите. Обязательно стырят. Знаю я этих арабов! – жизнерадостно предупредил Мориа.

В этот момент во мне снова проснулся журналист, жадный коллекционер впечатлений. Грешно не воспользоваться обстоятельствами, если сама судьба дарует шанс.

– Вообще-то арабских кварталов в Париже очень много, – сообщил Мориа, когда мы тронулись в путь. – Нельзя узнать Париж, не увидев их! Арабская община – самая крупная из общин Парижа. 18, 19, 20 и 11-й округа очень плотно заселены арабами, в основном выходцами из Магриба. Настоящий Восток в миниатюре! Иногда я очень скучаю по Востоку Большому…

На метро мы добрались до бульвара Рошешуар. Когда вышли на улицу мне показалось, что мы переместились не просто в другой город – в другую страну! Вокруг на разных языках шумел, кричал, толкался настоящий восточный базар. Женщины в ярких восточных одеждах, смуглые мужчины в халатах и тюрбанах, кричащие дети, давка, толчея…

– Да! – только и мог сказать я. – А в это время Европа скоропостижно объединяется.

Старик рассмеялся и закашлялся:

– Боюсь, что попытки интегрировать мусульман в европейское общество обречены. И погромы в пригородах это в принципе доказали. Пройдемся немного, посмотрите, как живут в Париже славные арабские ребята.