Дорога войны - Валерий Большаков

Сергий лишь вздохнул обреченно. Больше месяца провел он с этой красотулей — и чувствовал себя странно. Раньше он всегда мечтал о девушке, которая и не навязывается, и всегда готова отдаться, даже сама требует любви. Не мечтает о замужестве, а довольствуется постелью. И вот мечта его сбылась. Тзана именно такая — пылкая и страстная, ею правит вожделение, она живо интересуется всем, что может дать тело мужчины и тело женщины, готова быть рядом, но не посягает на его «самостийность та незалэжность».

Первые недели он этим упивался, теперь же его все чаще посещает неудовлетворение, разочарование даже. Чего ему не хватает? Наверное, спокойной нежности. Женской слабости. Хочется и жалеть «Тзаночку», и заботиться о ней, баловать, потакать капризам, снисходительно выслушивать милое щебетание. Ему это нужно. Но! Тзана просто не поймет, если ее назовешь «лапочкой» или «котеночком». Она сильная и самостоятельная, уверенная в себе девица. Тзана не заплачет, если ее обидят, — она хладнокровно убьет обидчика. Так с чего ее жалеть? Тзана — истинная боевая подруга, амазонка, способная выжить хоть в горах, хоть в степи, хоть где. Зачем ей чья-то забота?

И что из этого следует? Разойтись? Ага. Бросить красивую сексуальную девушку? Зачем? Чтобы мучиться потом, вспоминая гладкие руки Тзаны, ее тугую попку и упругие груди? Обжигающий шепот, бесстыдные признания, сладострастные стоны. Ну уж нет уж, как говорит Эдик! Да и как ее бросишь после всего? Выкуп Сусагу клялся заплатить? Клялся. Жениться обещал? Обещал. Да он и сейчас не прочь. Как ни крути, как ни верти, а лучшей супруги, нежели Тзана, ему не найти. А то раскапризничался, заботы ему не хватает, жалеть некого! Было бы кого желать.

Хлопнула входная дверь, гулко затопали ноги, сбивая снег, и скоро в экседру ввалился Искандер.

— Опять Эдуард намусорил, — начал он с порога, — весь пол в хвое и стружках.

— Я тебя тоже приветствую, — откликнулся Чанба. Тиндарид фыркнул негодующе и сказал:

— Хотите новость?

— Хотим! — тут же признался Эдик.

— Я узнал имя пятнадцатого воина.

— Того, что выжил на Когайноне? — уточнил Сергий.

— Его! Верзон сдержал слово и поспрашивал, как звали тех пятерых, которые носили прозвища — Лупуса, Сохатого и прочих. Уверен, выжил Тарабост, ибо его настоящее имя. — Искандер сделал мхатовскую паузу и выложил: — Регебал сын Дадеса!

— Наш Регебал?! — ахнул Чанба. Сын Тиндара важно кивнул.

— Регебалов в Дакии много. — осторожно высказал точку зрения Сергий.

— Правильно! — энергично кивнул Искандер. — Но, могу спорить, вы не в курсе того, каково полное имя Регебала. А оно звучит так: Регебал сын Дадеса сына Диега из Вастадавы. Точно такое же, какое было и у Тарабоста! Уверяю вас — это один и тот же человек. Я еще и потому в этом уверен, что Регебал принадлежит к очень знатному роду, он родственник самого Децебала.

— Так наш раб — царских кровей? — впечатлился Эдик.

— Да! И недаром ему такое прозвище дали — Тарабост. У даков это… ну, не то чтобы титул, но что-то вроде титулования, и состоит из двух слов — «сильный» и «знатный».

— Ну вообще! — только и выдавил Чанба и воскликнул: — Чего ж мы его не взяли тогда?! Давно бы уж с золотом были!

— Куда взяли, балда? — остудил горячую голову друга Гефестай. — Мы ж ему ничего не говорили про задание! Да и откуда мы могли что-то узнать про Тарабоста?

— Да я понимаю… — сник Эдикус и тут же воспрял. — Кстати, мы в тыл врага собрались! — похвастался он перед Искандером. — Будем при Оролесе как Штирлицы.

— А меня возьмете? — улыбнулся Искандер.

— Собирайся! — осклабился Сергий.

— Так, а что тогда с Регебалом делать? — нахмурился Тиндарид.

— Ступай в принципарий, шли гонца в Рим — пускай Регебал дует сюда.

— Пока он доберется… — разочарованно протянул Эдик, вдохновленный идеей подвига разведчика.

— А мы ждать не будем, — решительно сказал Сергий. — С утра выезжаем в гости к Оролесу, а Регебал пусть догоняет. Он тут свой, сообразит, что делать.

На север двинулись старой дорогой, проложенной по правому берегу Алутуса. Вышли к Бурридаве, миновали Понс Ветус и на четвертые сутки добрались до Фактории Августа. Здесь дорога кончалась, и начинались тропы. Отсюда преторианцы повернули на восток, к белеющим вдали горам. К Бастарнским Альпам.

Кавалькада неторопливо двигалась по диким безлюдным местам, кружа между скал и сосен, поднимаясь на крутые склоны, проникая в стылые ущелья. Поднимаясь и поднимаясь, до самых высот. Идти было трудно — кое-где ветер сдувал снег, оголяя склоны до мерзлого грунта, а местами кони вязли в сугробах по брюхо. Барахтаясь и шатаясь, животные и люди пробирались вперед.

Неожиданно преторианцы вышли к гребню небольшой седловины, откуда открывался прекрасный вид на местность вокруг. Сергий придержал коня. Перед ним узким сизым коридором простиралась долина, по краям которой с двух сторон вздымались, как окаменевшие химеры, причудливые скалы, высеченные из скального монолита стихиями.

— Та самая долина! — крикнул Искандер, прикрываясь от воющего и режущего ветра. — Всё как Верзон рассказывал!

А ветер дул всё пуще и пуще. Он завывал среди высоких сосен, словно хор заблудших потерянных душ гулко стонал в оледенелых кустах и расщелинах скал.

Низкое серое небо, пустое и безбрежное, навевало на путников тоску. Постепенно спускаясь с вершин, они всё дальше углублялись в густые леса, а снежная круговерть бесилась вокруг, застилая зимние пейзажи белесой пеленой.

Много ли они прошли? Пять, шесть миль? В эту пору дни коротки, скоро ночь, а в пути друзья находились уже около трех часов.

— Плохо дело, Сережка, — прокладывавший след Гефестай внезапно остановился и повернулся к своим спутникам. — Поднимается буран.

— Ищем подходящее место! — решил Лобанов.

Ледяной ветер с силой хлестал им в лицо. Преторианцы так закоченели, что вряд ли могли вымолвить онемевшими губами хоть слово. Впрочем, в вое и реве ветра ничего и не расслышишь.

Неожиданно Эдик свернул в заросли и остановился возле огромного поваленного дерева. По-видимому, недавняя буря с корнями выворотила и швырнула наземь здоровенную ель. Корни ее были сплошь облеплены землей, образуя широкую прочную стену локтей пять в поперечнике.

Не обменявшись и парой слов, Чанба и Гефестай вытащили ножи и двинулись в ельник. Нарезав веток, они быстро и умело соорудили навес. Искандер с Сергием занялись верхом, плотно застелив его лапником, и из него же соорудили теплую мягкую постель. Рядом с земляной стенкой Чанба уложил дрова и устроил очаг. Скоро жар костра, сохраняемый корнями, обогрел закуток под навесом, а нагретые над огнем попоны Тзана накинула на спины расседланных лошадей.

— Разве нельзя было продолжать путь? — удивилась она, возвращаясь к костру. — Ты же сам говорил — до перевала остались какие-то мили!