Моя война с 1941 по 1945 - Алексей Фёдоров

Другой случай. Один отряд всё время попадал в засады и спасался только командир. Он вновь набирал в отряд молодых людей, а потом, будучи провокатором, подставлял «макизаров» под пули немцев. В конце концов, его разоблачили и уничтожили, но сколько людей из-за него погибло…

Марсель рассказывал нам о Луи (генерал Илич), о положении на фронтах. Говорил он по-французски, переводила Алиса, хотя он хорошо понимал по-русски.

На наш вопрос, где Мариус, он сказал, что тот переведён в другой район. Но прямого ответа на вопрос «почему»? Марсель не дал.

На другой день утром, во время завтрака (без спирта, конечно), Марсель преподнёс нам сюрприз – достал подпольную «Юманите» и прочитал маленькую заметку о том, что «Отряд им. Парижской Коммуны 5 июня атаковал на шоссе Комбфонтен-Пор-сюр-Сон машину с немцами. В завязавшемся бою были убиты 9 немцев, в том числе один фельдфебель и один унтер-офицер». Эту газету в своё время читал нам и Мариус.

Марсель сказал, что о действиях нашего отряда информируется ЦК Французской компартии. Сообщение в «Юманите» наполнило нас гордостью; у меня на глазах навернулись слезы и я подумал – а может, и сам Сталин знает о существовании нашего отряда?

После полудня мы проводили Марселя до опушки, тепло простились с ним и попросили, чтобы он обязательно привёз к нам Ника. Я смотрел в его добрые чёрные глаза, на его гордое лицо с орлиным носом и думал: какая интересная жизнь у этого человека! Позже в Москве Алиса скупо расскажет, что Марсель стал послом Румынии в Аргентине. Румынский лидер Георгиу-Деж не терпел возле себя людей, симпатизирующих русским, и отправил его в Южную Америку.

Алиса пошла проводить Марселя дальше. Она вернулась к вечеру и сообщила, что коммунисты просят нас принять вместе с ними грузовые парашюты из Лондона, и 11 июля нам нужно быть южнее Гре в окрестностях деревни Монсеньи. У нас будет проводник.

Мы тут же выделили для похода группу в 6 человек. В неё вошли я, Костик, Франсуа, Николай-2, Павел и Алекс. Мы не стали дожидаться проводника и вечером двинулись в путь, а 11-го утром были на месте. Вскоре Франсуа и Костик, наблюдавшие за местностью, заметили двух французов, ожидавших сброса груза на парашютах.

Они рассказали, что по их просьбе Лондон дал согласие на доставку оружия, не сегодня-завтра ждут сообщение о дате его сброса.

Мы были удивлены согласием лондонских деятелей снабдить оружием коммунистов. До сих пор ничего подобного не случалось. Каждую ночь английские самолёты сбрасывали оружие на территорию Франции, но только не коммунистам – им всегда отказывали, и они добывали его в боях, как и мы. Наибольшая часть оружия из Великобритании консервировалась до пресловутого дня «Х» – до особой команды из Лондона. Оно так и пролежало без действия до прихода союзников или французских войск.

Французы признались, что и сами удивлены положительным ответом, а причины здесь могут быть две: или открытие второго фронта, когда войскам союзников потребуется активная помощь в тылу у немцев, или то, что, запрашивая Лондон, их группа скрыла свою принадлежность к компартии.

Груз должны были сбросить на открытой местности севернее Монсеньи по сигналу кострами. На этом мы распрощались.

Погода стояла жаркая, и мы решили искупаться. Берега Соны в месте нашей маскировки были неудобны, и мы лесочком спустились вниз по реке, где в 100 метрах от моста оказался хороший пляж.

Каково же было наше изумление, когда мы увидели на пляже четверых купающихся немцев. Каратели? Но почему они беспечно оставили на берегу одежду и оружие? Получасовое наблюдение позволило установить, что это солдаты из охраны моста. Немцы загорали, купались, играли в карты, пили вино и перекликались с часовым, ходившим по мосту.

Можно было пойти назад и искупаться там – вне поля зрения часового, но какой-то чёртик дернул меня предложить сделать это вместе с немцами, оставив двух человек со всем оружием в лесу на случай стычки с охранниками. И ребята, забыв, так же, как и я, о важности порученного нам дела, и о том, что в случае вооружённой схватки приём важного груза может быть сорван, – согласились со мной. Всем хотелось немедленно окунуться.

В рослом кустарнике остались лежать метрах в 50–60 от немцев Франсуа и Костик. Остальные вместе со мной отошли немного назад и пошли вниз по реке к пляжу, предварительно договорившись с Франсуа и Костиком, что в критический для нас момент мы падаем на землю, а они тут же открывают огонь по немцам, а затем по мосту.

Мы подошли к пляжу и, не обращая внимания на немцев, стали раздеваться. Те с подозрением глядели на нас, но, увидев, что мы полезли в воду, успокоились и продолжали играть в карты. После купания мы пошли вверх по реке на место стоянки, где к нам присоединились Костик и Франсуа.

Часа в четыре пополудни к кустам подошли четверо штатских. Один их них был у нас вчера, троих мы не знали.

Я вышел к ним. Старший группы отозвал меня в сторону и объяснил, что они привели белого эмигранта (высокий лысоватый брюнет с рюкзаком). Звали его Вальдемар (фамилию я забыл). Он служил в легионе по борьбе с большевизмом, который организовал предатель Лаваль (премьер-министр при немцах) для отправки на Восточный фронт против русских. Француз сообщил, что Вальдемар сотрудничал с немцами в Париже и, приехав сюда, просил у немецкого начальника должность на железной дороге. Он, мол, настаивает на хорошем к себе отношении благодаря особым заслугам перед немцами. Француз сказал, что они могли и сами расстрелять предателя, но поскольку он русский, предлагают это сделать нам. И передал мне документы Вальдемара, а также его письмо немецкому начальнику с просьбой о назначении на должность на железной дороге.

Французы распрощались и ушли, а Вальдемар остался с нами.

Я не хотел брать на себя ответственность за его жизнь и решил не посвящать ребят в информацию француза до возвращения Валерия с остальной частью отряда.

Я спросил Вальдемара-Владимира – кто он такой и почему его привели к нам?

Он поведал свою историю. Украинец, из дворян (чуть ли не графского звания), прибыл во Францию после разгрома Врангеля в Крыму. По образованию – юрист, но юридической практикой не занимался, помешала Гражданская война, а во Франции вход в корпорацию юристов для него, как русского эмигранта, закрыт.

На мой вопрос, что он делал во время войны, ответил:

– Я унтер-офицер французской армии (он принял французское гражданство) и был призван из резерва в действующую армию в сентябре 1939 года. На фронт не попал. После перемирия был демобилизован. В 1941 году тяжёлые материальные условия заставили вступить в легион по борьбе с большевизмом, где я был старшиной роты. Когда встал вопрос об отправке легиона на восточный фронт, мне пришлось «заболеть». Я так искусно симулировал, что врачебная комиссия меня демобилизовала. В 1942 году я женился и уехал из Парижа к родственникам жены. На работу устроиться не удалось, и мы с женой перебивались случайными заработками. Недавно родилась дочь. Я услышал по радио приказ генерала Кёнига: всем офицерам и унтер-офицерам французской армии явиться в ближайшие «маки́». Я собрал вещички и пошел в кафе, где, по моим наблюдениям, могли быть «макизары», и начал расспрашивать молодежь, как мне попасть в «маки́». Один предложил меня проводить, к нему присоединились ещё двое, и повели в лес. По дороге они меня обыскали и забрали документы, которые передали вам. Таким образом, по приказу генерала Кёнига я должен вступить в ваши «маки́»…