Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941-1944 - Армстронг Джон

Оценка немцев находит подтверждение в приказах партизанского командования: «В бою в ряде случаев отмечалась паника. Во время отступления скрывающиеся в лесу гражданские лица не были эвакуированы, хотя возможность для этого была. Скот и запасы продовольствия были брошены. Командование бригады имени Чапаева не проявило инициативы. Оно также не попыталось воспрепятствовать панике. Бригада имени ЦК Компартии Белоруссии и бригада имени Ленина под командованием Фурсова не оказали сопротивления при первом натиске противника. Бригады не предприняли необходимых мер оборонительного характера по предотвращению форсирования противником реки Березины и его прорыва передовой линии обороны. В отдельных случаях отмечалось нагнетание партизанами панических настроений среди местного населения с целью грабежа личного имущества».

В другом приказе говорилось:

«Были выявлены следующие недостатки:

1. Плохая рекогносцировка территории противника, в результате чего его действия в ряде случаев оказались для нас неожиданными.

2. Проявляемая рядом командиров и комиссаров нерешительность, повлекшая за собой плохо организованный отход. Недостаточное упорство в обороне, несмотря на выгодные позиции. Непринятие мер против трусов и паникеров.

3. Землянки имеют плохую конструкцию и слабую маскировку.

4. Главная линия обороны, включая размещение личного состава, подготовлена плохо.

5. Командные пункты подготовлены плохо.

6. Отсутствие четкости при отдаче приказов». В том же документе приказывалось:

«Проявивших мужество партизан и командиров наградить и отметить всеми доступными средствами. Трусов и паникеров сурово наказать. Командиры, не пресекающие действий таких элементов, будут наказаны. Дисциплина должна быть повышена путем применения самых суровых мер.

Взаимопомощь отрядов должна быть усилена».

В основу соблюдения партизанами дисциплины было положено применение смертной казни. В условиях партизанской войны, резко снижающих эффективность применения менее суровых мер, даже не столь серьезные проступки, такие как, например, пьянство и распространение венерических заболеваний, могли повлечь за собой применение смертной казни. Казни обычно проводились по приказу командира бригады, хотя каждый офицер обладал правом казнить подчиненных по своему усмотрению. На практике, хотя угроза расстрела звучала достаточно часто, казни, за исключением наказания за дезертирство, носили в основном показательный характер. Приказы о казнях отдавались настолько часто, насколько это считалось необходимым для достижения желаемой цели – запугать подчиненных; задачи добиться одинакового для всех правосудия не ставилось. В этом отношении также многое зависело от статуса отдельного партизана. Рекрутированному крестьянину, бывшему коллаборационисту или находящемуся под подозрением партизану постоянно грозила опасность подвергнуться смертной казни даже за самый незначительный проступок, тогда как находившийся на хорошем счету и благонадежный в политическом отношении партизан мог отделаться лишь порицанием и за весьма серьезные проступки.

В хорошо организованных бригадах существовала определенная шкала наказаний – выговоры, заключение на гауптвахту с урезанным рационом питания, понижение в звании и исключение из партии. Одной из излюбленных мер в отношении трусов было публичное признание обвиненным в трусости своей вины и обещание никогда не повторять таких проступков. В силу разнородности состава любого партизанского отряда и действовавших внутри его различных сил выносимые приговоры часто не являлись следствием приписываемой кому-то вины. Средний партизан, видимо, в той же мере рисковал лишиться жизни из-за существовавшей в большинстве отрядов атмосферы подозрительности, в какой он мог быть подвергнут такому же наказанию за конкретный проступок. От нежелательного человека могли просто избавиться, поручив ему особо опасное задание. Пленные партизаны и дезертиры неоднократно утверждали, что часто людей, намеченных для казни, не сообщая предъявленных обвинений и не зачитывая приговора, могли просто застрелить в патруле или во время стычки с противником.

В применении карательных дисциплинарных и политических мер важную роль играли особые отделы НКВД. Почти во всех без исключения бригадах был находившийся при штабе офицер НКВД. В ряде случаев под его началом находилось от десяти до двадцати человек для проведения таких особых «административных» мероприятий, как казни гражданских лиц, партизан и коллаборационистов. Особые отделы, по всей видимости, также вели учет взятых на заметку для последующего наказания сотрудничавших с врагом гражданских лиц, ранее сотрудничавших с врагом партизан, политически неблагонадежных лиц и бывших красноармейцев, подозреваемых в уклонении от выполнения своего долга в 1941 году. Офицер НКВД имел своих агентов внутри отряда и руководил сетью осведомителей в зоне действий партизан; но особым отделам партизанских отрядов не удалось добиться столь же высокой эффективности в работе, какой добивались особые отделы в регулярной армии. Многие офицеры особых отделов не являлись профессионалами, к тому же изолированность бригад заставляла их выполнять свою работу с определенной долей осмотрительности.

В партизанском движении возникло много разновидностей проведения судов. Казни без суда и следствия были вполне обычным явлением. Но, как правило, обвинения передавались на рассмотрение командира бригады, который своей властью, но иногда и после совещания с комиссаром и начальником штаба выносил приговор. Насколько можно судить, если обвинение было представлено, то вина считалась доказанной. Судебная процедура предполагала лишь выявление степени серьезности проступка и определение степени строгости наказания. Особые отделы НКВД также имели право выносить и исполнять приговоры, но их причастность редко отмечалась в показаниях пленных партизан – по всей видимости, потому, что действовали они в основном тайно. В ряде случаев для участия в суде привлекалась партийная организация отряда. После этого командир или комиссар сообщал о выдвинутых обвинениях, и собрание ограничивалось лишь «формулированием» приговора.

Среди захваченных немцами документов есть множество приказов о вынесении отдельным партизанам приговоров. Иногда они четко демонстрируют высокую степень бюрократизации, существовавшую в партизанском движении. И хотя они указывают на определенную приверженность к формальной юридической процедуре, по своему содержанию они скорее являются нравоучительными, чем юридическими документами; обвинение формулируется обобщенно, а затем его стараются привязать к конкретной дисциплинарной проблеме. Главная цель – преподать наглядный урок, который должен способствовать выполнению действующего приказа. Приведенный ниже документ является типичным.

«ПРИКАЗ № 12

по 1-му партизанскому полку 2-й партизанской бригады

Северо-Западного фронта

26 апреля 1943 года

В условиях партизанской войны в тылу противника несение караульной службы имеет огромное значение для защиты гарнизона от внезапного нападения противника. Однако некоторые партизаны не относятся к выполнению этих обязанностей с необходимым чувством ответственности. Отмечаются случаи грубого нарушения правил несения караульной службы.