Надрез - Марк Раабе

Лампочка все мигает.

Лиз протягивает руки, нащупывает тело Вала. Ключи! Где-то должен быть ключ от решетки! Она обыскивает его карманы.

«Вот он!»

Ее рука натыкается на ключ в левом кармане брюк, пытается вытащить – но ключ запутался в ткани подкладки. Доставая ключ, Лиз задевает рукой его член.

Но ей все-таки удается обрести желаемое. Она выпрямляется, смотрит на эту странную гору платьев. В открытую дверь льется свет из коридора. Лиз переводит взгляд на свой халат.

Вал тихо постанывает.

Дернувшись, как от укуса тарантула, Лиз хватает одно из платьев с пола и бежит к двери. Миновав коридор, она дрожащими руками пытается вставить ключ в замок, но он вываливается у нее из рук и со звоном падает на пол.

«Ну ты и дура!»

Лиз хватает ключ, предпринимает вторую попытку. Слышится скрежет металла. Ей кажется, что замочная скважина крохотная, как игольное ушко.

«Давай!»

Лиз перехватывает ключ обеими руками, чтобы остановить дрожь. Наконец-то ей удается провернуть ключ в замке.

Решетка с дребезжанием открывается, от нее несет ржавчиной и машинным маслом.

Сзади раздается стон, на этот раз уже громче.

Лиз вытаскивает ключ из замка, эта дрянь не поддается, замок заклинивает, но ей удается выбраться наружу и захлопнуть дверь.

«Нужно ее запереть!»

Рука с ключом ходит ходуном. Ей не удается унять дрожь.

«Ну же!»

Лиз снова пытается перехватить одну руку другой, чтобы дрожь была не такой сильной, но тщетно.

Стоны Вала эхом разносятся по коридору.

В панике Лиз выпускает замок, хватает платье и бежит прочь. Она сворачивает за угол, вслепую, в темноте поднимается по лестнице, держась за поручни, перепрыгивает через ступеньки, все быстрее, только бы выбраться из этой преисподней.

Лестница венчается большой комнатой. Дневной свет жжет глаза, точно яд, и Лиз смутно различает за окном очертания сада. Ей удается открыть застекленную дверь и вырваться наружу.

Свежий воздух становится для нее едва ли не потрясением. Она жадно набирает полные легкие – воздух пахнет землей, горами, смолой и травой. Лиз щурится, пытается сориентироваться. Справа гараж, но ворота заперты. Наверное, внутри машина, а где-то в доме – ключи. Но она не может вернуться. Только не в этот дом.

Ошалев, она несется дальше, к стенке из бутовой кладки, минует кованые черные ворота. Небо так далеко в вышине, что у нее кружится голова. В синеве проступают очертания гор, они точно парят в небесах, эти заснеженные вершины. Ноги вспоминают тренировки. Шаг за шагом, шаг за шагом, только быстрее, быстрее, по дороге…

Лиз оглядывается, видит стену, окружающую дом, его дом, грязноватое бунгало, холодное, одинокое, будто высеченное в скале. Дорога ведет прямо к двустворчатой двери – словно к распахнутой голодной пасти.

«Но тебе пришлось бы убежать далеко, Лиз, очень далеко».

«Еще и как убегу, подонок!»

Перед ней раскинулась дорога, серпантином уходящая вниз с горы, с двух сторон от асфальта – лес. Лиз бежит дальше, под сенью деревьев, движется на безопасном расстоянии от дороги, но параллельно ей. Она оступается на крутых склонах, ветки бьют ей в лицо, царапают тело. Ступать босыми ногами по каменистой почве – сущая мука. В какой-то момент ее охватывает страшный холод. Птицы перекрикиваются в ветвях деревьев над ее головой. Лиз останавливается, разрывает целлофан, достает платье – и охает.

«От-кутюр».

Чертик сомнений на ее плече заливается смехом.

«Ну и что, – упрямо думает Лиз, – это лучше, чем ничего».

Платье черное, и Лиз хочется, чтобы скорее сгустились сумерки, хотя она знает, что день только начался.

Берлин, 25 сентября, 18: 42

Габриэль жмурится, словно так можно спастись от боли, можно позабыть обо всем этом безумии…

«Люк! Послушай, Люк…»

Габриэль не отзывается. Все его тело пронзает боль, сознание точно оглушено.

«Ну и что? Помогло оно тебе? Вот зачем было спускаться в этот проклятый подвал, а?»

«Помогло?» – эхом звучит вопрос в его голове, и Габриэль не находит на него ответа.

«Ты только посмотри, что ты с нами сотворил! И ради чего?»

Молчание.

А потом – тихая-тихая мыслишка: «Может быть, мне следовало бы избавиться от тебя…»

«Избавиться? От меня? Ты шутишь».

«А вдруг нет?»

«Люк! Мы… мы с тобой всегда понимали друг друга. Ты знаешь, сколько раз я тебя спасал?»

«Наверное… Да…»

«Наверное?»

«Я не знаю, ты ли меня спасал».

«Что?»

«Может быть, без тебя я справился бы лучше».

«Ах ты, мелкий неблагодарный ублюдок! Кто всегда заботился о том, чтобы ты держал себя в руках? Чтобы ты не ревел? Чтобы оставался сильным? Кто, бога ради, заботился о том, чтобы тебя не стерли в порошок, а?»

«Я знаю. Да».

«И несмотря на это, ты предпочитаешь ЕЕ?»

«Дело не в этом».

«В этом. Именно об этом и идет речь. С тех пор как она появилась, ты стал вести себя… непредсказуемо. Ты стал опасен – для самого себя».

«Я не уверен».

«Ты все еще можешь покончить с этим. В любое время. Тебе просто нужно принять решение».

– Чего ты от меня хочешь? Какое решение? Решение отказаться от Лиз? Ты вообще понимаешь, что требуешь? – уже вслух произносит Габриэль. – Слушай! Я убил моего отца. Я! Не знаю почему, не могу вспомнить, но я знаю, что сделал это. А теперь ты хочешь, чтобы я позволил Лиз умереть? Именно Лиз?

«Так ты станешь свободным».

«Свободным?»

«Именно этого ты и хочешь».

«Свободы? Это ты хочешь свободы. Я хочу… не знаю… искупления».

«Искупления! О божечки, ну что за пафосное дерьмище?! Нет такой штуки, как искупление. Как что-то можно искупить? С высотки прыгнув? Существует только свобода».

«Может, без тебя мне и правда было бы лучше».

«Спать иди, умник!»

«Не могу я спать, черт бы тебя побрал? Можешь ты это понять или нет? Или в твоей чертовой голове это не укладывается?»

«Нашей голове, Люк. Нашей голове! И вообще, ты забыл про электроды, Люк. Что там с датчиком?»

Габриэль открывает глаза.