Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь - Диана Чемберлен

– У тебя расширяются зрачки от травки?

– Ну конечно, – сказала она. – И еще жор нападает. Не знаю, как ты, но я лично проголодалась. Хотя, с другой стороны, я так устала, что сейчас мне не до еды.

– И мне что-то не очень хочется, – вяло ответила я.

Жуткие события праздничного вечера лишили меня аппетита.

Стейси промолчала, и через несколько минут я услышала ее ровное дыхание. Хотя сама чувствовала, что мне долго не удастся заснуть. Перед мысленным взором продолжала прокручиваться та сцена на земле, залитой светом прожекторов. И больше, чем лицо отца, мне вспоминалось лицо кузины. Меня до странности глубоко тронули ее размазанные глаза. И следы, оставленные на ее щеках, напоминали грим печального клоуна. Сегодня вечером у меня появилось особое представление о ее жизни. Я представляла, как ей трудно вписаться в любую компанию и как издевались, должно быть, над ее причудами в школе. «Ее враждебность ко мне – ко всему миру – служит защитной раковиной», – подумала я. Теперь я буду относиться к ней лучше. Я не позволю ее неприятным манерам вызвать мое ответное раздражение.

Через открытое окно спальни до меня донеслись голоса, и я, не двигаясь, просто прислушивалась к ним. Похоже, один голос принадлежал моей матери? Я тихо выбралась из кровати и подошла к окну. Опустившись на колени, я прижалась лицом к темной защитной сетке. Под моим окном на верхней ступеньке крыльца сидели моя мать и Амалия. Обе они держали какие-то кружки, стоявшие на коленях, а в пальцах моей матери дымилась сигарета. Раньше я ни разу не видела ее курящей. Ошеломительное открытие. Похоже, моя семья менялась прямо на глазах.

Я видела, как мама поднесла сигарету ко рту, и ее кончик вспыхнул огоньком, когда она затянулась. Выпустив струйку дыма, она покачала головой.

– Знаешь, Амалия, у меня такое впечатление, будто я схожу с ума, – призналась она.

Амалия задумчиво помолчала. Глядя на них сверху, я подумала, что она с рассыпавшимися по плечам красивыми волнами волос выглядит значительно моложе моей матери.

– Этот вечер, кажется, переполнил чашу терпения, – наконец откликнулась Амалия.

– Да, Тревор мог погубить все, – кивнув, согласилась мама и вновь поднесла сигарету к губам.

– Я понимаю, – сказала Амалия.

Хотелось бы и мне понять, о чем они говорят. Их слова звучали для меня шифровкой, понятной только им двоим.

– Ты думаешь, он совсем ослаб? – после паузы шепотом спросила мама. Даже затаив дыхание, я едва смогла расслышать ее.

– Нет, – ответила Амалия. – Но он устал. Жутко устал, Нора.

У моей матери, казалось, перехватило дыхание. Она поставила кружку рядом на ступеньку, уткнулась головой в колени, ее плечи начали дрожать.

Амалия обняла ее одной рукой, и так они и сидели там – две мои матери, в такой близости от меня, что если бы я осмелилась поднять сетку, то могла бы, казалось, коснуться их.

Хотелось бы мне осмелиться.

После злосчастного праздника я начала повсюду таскать с собой аметистовую ладошку. Я не задумывалась о таком решении. Просто вытащила аметист из ящика комода и сунула в карман. Время от времени я обхватывала рукой лежащий в кармане камень, и на меня мгновенно снисходило ощущение покоя. Почему-то я нуждалась в таком успокоении.

Сегодня мы долго говорили с Крисом по телефону, я рассказала ему все, что произошло вчера вечером. Всякий раз, закрывая глаза, я видела, как папа в кресле падает с площадки павильона, и стрела боли прошивала меня снизу доверху. Этот образ вытеснил из моей головы все прочие, пока я разговаривала с Крисом. Он оказался хорошим слушателем, хотя чуть позже сказал, что ему тоже нужно кое-что сообщить мне, и только тогда я осознала, что он слушал мой монолог с самого начала нашего разговора.

– Извини, – покаянно произнесла я. – Я не собиралась грузить тебя своими неприятностями.

– Да брось ты, все понятно, – откликнулся он. – Но, надеюсь, тебя порадует мое сообщение. По поводу вторника.

– О боже! – воскликнула я. – Ты придешь к Стейси?

– Угадала, – сказал Крис. – Мы появимся около полуночи, как только мать Стейси уснет. Так что она ни о чем не узнает.

– Классно! – сказала я.

Наконец-то я увижу его снова. Оставалось только надеяться, что у матери Стейси крепкий сон. Менее всего мне хотелось, чтобы мои родители узнали о новом тайном свидании с Крисом.

* * *

В понедельник после полудня мы с папой вновь обосновались в его кабинете, чтобы напечатать двенадцатую главу его новой книги. Вчера я почти не видела его. Он много спал, видимо, истощенный исключительными событиями праздника. Большую часть вчерашнего дня мама провела с ним в спальне, даже сегодня за завтраком она продолжала всячески опекать его и, отстранив Расселла, принялась сама кормить. Хотя сейчас отец уже выглядел как обычно, если не считать, разумеется, синяков на виске и подбородке да противной ссадины на правой руке.

Опустив глаза на клавиатуру, я заметила, что мой звездно-синий лак начал облезать и выглядел отвратительно. Я подумала, что попозже смою его и сделаю новый маникюр перед долгожданным завтрашним свиданием с Крисом.

– Начни новый абзац, – сказал папа.

Я нажала клавишу ввода и, оглянувшись, взглянула на него.

– Я только сейчас осознала, что в последнее время ты не просил меня печатать никаких медицинских заметок, – сказала я. – Неужели все твои пациенты уехали на каникулы?

– Что ж, вероятно, ты заметила, что последние несколько месяцев тебе приходилось печатать все меньше и меньше таких заметок.

– Я думала, что весной большинство из них печатала мама, пока я еще училась в школе и мне приходилось делать всякие домашние задания.

– Нет, – возразил он. – Их действительно стало меньше. – Он смотрел на экран компьютера. Монитор так четко отражался в синеве его глаза, что я могла даже различить отдельные слова. – В конце апреля я перестал брать новых пациентов и постепенно долечивал уже начатые болезни, – сообщил он, взглянув прямо на меня. – Теперь я практически готов завершить свою практику.

– Завершить? – потрясенно повторила я. – Ты имеешь в виду… вообще закончить работу?

– Именно так. – Он кивнул.

– Но почему ты решил закончить? – спросила я. – Ты же всегда говорил, как тебе нравится помогать людям, и все такое прочее. Это же держит тебя в курсе происходящих в мире событий. Придает смысл твоей жизни. – Эти доводы в замешательстве так и сыпались из меня. – Именно так ты сам обычно говорил.

– А ты, оказывается, прислушиваешься к моим словам? – с улыбкой заметил он, склонив голову набок. – Понимаешь, Молли, я немного устал, – признался он. – Теперь мне труднее выдерживать поездку в Эшвилл, и…

– Но люди же могут приезжать к тебе сюда! – перебила я, разворачиваясь на кресле лицом к нему. – И они будут приезжать! Ты сам рассказывал мне о психотерапевтах, которые принимают пациентов у себя дома. К тому же нам нужны деньги, правда?