Бюро волшебных случайностей - Татьяна Рябинина

По сравнению с моей туповатой «Нокией» телефончик был таким очаровательным, что я не устояла перед искушением. Конечно, был в этом элемент мародерства, но я успешно голос совести задавила. Вот выну сейчас «симку», думала я, вставлю свою, а «Нокию» отдам маме. Размышляя так, я просматривала меню и вдруг наткнулась на коллекцию фотографий, сделанных, судя по всему, встроенной камерой. Снимков было штук двадцать, не меньше. Именно на них-то впоследствии и обратил свое неодобрительное внимание мастер-ломастер Игумнов. На первый взгляд, это была самая обычная коллекция детской порнографии. Но только на первый.

Странно, что я не ограничилась этим самым первым взглядом, потому что отношусь к подобным делам с брезгливостью и отвращением. Но меня зацепило одно лицо на снимке. Девочка лет двенадцати. С двумя взрослыми дяденьками. Их лиц не было видно, а вот ее получилось очень четко.

Фотографии можно было увеличить и просмотреть по частям. Я увеличила лицо девочки. Очаровательный ангелочек в черных кудряшках, с ямочками на щеках. И вместе с тем на лице была печать какой-то странности, если не сказать, ненормальности.

На следующем снимке девчонка уже была одета – в какие-то нищенские брючки и свитерок. Она стояла и с совершенно дебильным видом сосала палец. А рядом, вполоборота к ней… Вера Чинарева.

Я заинтересовалась и стала просматривать фотографии одну за другой. Еще несколько мерзких сцен. Потом – панорама съемочной площадки: оператор с камерой, голая «актриса» со вторичными половыми признаками нулевого размера, а рядом – Чинарева и Полосова. А на последней фотографии Чинарева с черненькой девочкой выходят из двери, над которой красуется вывеска: «Фитнес-клуб “Натали”».

Вот тут-то я и поняла, в чем дело. И почему Брянцев отказался от моих услуг. А заодно и страсть Веры к благотворительности. Среди умственно отсталых встречаются иногда просто очаровашки, хотя и без тени мысли на лице. И платить им не надо, за шоколадку и блестящий браслетик из бусин сделают все, что ни попросят. К тому же будут молчать, а если и скажут – кто поверит! И воспитатели в интернате вряд ли начнут возражать, если добрая тетя-благотворительница возьмет ребенка на входные. Да, Верочка оказалась гораздо большей стервой, чем я могла предположить. «Чье на самом деле это хобби», - сказала Полосова. Ничего себе хобби! И карману приятно, и мерзкую свою натуру потешить…

Да, теперь мне все стало понятно. Хотя… Куда там все! Далеко не все. Понятным стало только одно обстоятельство. Чинарева и К° уверены, что киллер убил именно меня, а не кого-либо другого. Но тогда выходит, что и разыскивает меня кто-то другой! Кто? Кто приходил искать меня у мамы? Кто был на нашей даче и на даче Ракитского? Кто, в конце концов, с риском для жизни заглядывал в окно клиники?

Неужели Паша? Вот только этого еще не хватало для полного счастья! В который уже раз я убедилась в справедливости затасканного тезиса «не родись красивой, а родись счастливой». Много счастья мне дала красота эта самая? И внимание мужское, о котором дурнушки просто бредят, по большей части доставляло мне одни неприятности.

Я все крутила и крутила в руках телефон, и еще какая-то мысль не давала мне покоя. Было что-то еще такое, с телефоном этим связанное.

И тут меня как по черепу стукнуло.

Я вишу у Ракитского на плече, дура дурой, и пьяно хихикаю. Антон лезет в мою сумку за ключами и видит… Что видит?

Во-первых, какую-то связку ключей, явно не моих, во вторых, крошечный «LG», или, как говорит один мой знакомый, «Лешку». Ну и что? Может, это мамины ключи, или дачные, или рабочие. Или даже соседские, мало ли. А телефон… Могла, в конце концов, я и новый себе купить. А вот когда утром заверещала моя старая корова «Нокиа»… Вот тогда, наверно, Антон сложил два и два. Особенно, если вспомнил, какой марки был пропавший телефон Брянцева. Вот откуда его мрачная задумчивость и морщина между бровями. И слова: «Что бы ни случилось, я тебя не брошу».

И ведь если появление ключей я потом объяснила ему и Стоцкому, то про телефон аккуратно умолчала. Я про него вообще никому ничего не сказала. Почему? Да потому, что, сказав «а», нужно было бы говорить и «бэ».

То есть про пистолет.

Когда я взяла у Инны Замшиной ключи, пришла в квартиру Брянцева и залезла в тайник, пистолет действительно был там, вместе с телефоном. Да, он был там. А теперь – у Веры Чинаревой в дачном подвале. Я бросила его в отдушину. В тот самый день, когда услышала о том, что являюсь для нее и Натальи досадной помехой. Если хотите, можете считать это самообороной.

Впрочем, эта мысль появилась у меня несколько раньше. Но потом я передумала и поехала на дачу Чинаревой, только чтобы найти свой паспорт. И если бы не подслушанный разговор…

Пистолет лежал у меня в сумке. Я собиралась выбросить его по дороге в какую-нибудь речку или пруд. Но, услышав, как Наталья смеялась над моими чувствами к Брянцеву, и о том, что надо срочно решить мою участь, перестала соображать здраво. Иначе могла бы и подумать, что вряд ли находящийся в здравом уме человек будет держать в своем доме орудие убийства, даже если он не профессиональный киллер. А тем более странно, что на этом самом орудии отсутствуют отпечатки пальцев. Какие-либо вообще. Если бы даже Стоцкий и пошел у меня на поводу и решил обыскать Верину дачу, он был бы изрядно удивлен. И вполне справедливо решил бы, что пистолет подбросили. Впрочем, это я сейчас поняла, а тогда, во время разговора со следователем, была изрядно огорчена.

Чувствовала я себя далеко не самым лучшим образом. Познабливало, во рту пересохло. Выпить кофе? Нет, с кофе придется завязывать. Малышу это вредно. Придется переходить на чай и соки.

Поставив на плиту чайник, я с грустью посмотрела на сваленные в раковину тарелки. Нет, пожалуй, вымою попозже. Села за стол и задумалась.

Итак, еще раз.

Во-первых, Чинарева уверена, что я убита и что картинки из брянцевской коллекции ей послал кто-то другой.

Во-вторых, разыскивает меня не Вера и даже не киллер, а кто-то другой. Предположительно, Паша, точнее, некто по его, Пашиному, указанию. Потому что кому я еще нужна? Тем более Пашка так внимательно разглядывал меня на похоронах и поминках. Не исключено, что узнал и кое о чем догадался.

Но тут тоже была одна нестыковка. Если Паша узнал, что я жива – а он таки об этом узнал, поскольку его соглядатай видел меня на даче Антона, да еще без парика, - так вот, если Паша об этом узнал, то почему не дает о себе знать? Я бы на его месте попыталась встретиться и все выяснить.

Впрочем, сколько можно мерить всех по себе?

Было еще и «в-третьих». А именно, Антон. Насколько он догадался? Как именно понял ситуацию?

Все? Да нет, к сожалению, не все!

Я отправила Чинаревой два сообщения, чтобы спровоцировать ее снова натравить на меня киллера. Но она решила, что их отправил кто-то другой. Вернее, другая. Кто? Какая-то женщина, которая была настолько близка с Брянцевым, что он мог поведать ей свои тайны. По нашим сведениям, в последние несколько месяцев у него не было постоянной подруги. Но ведь это могла быть и одна из прежних. И, судя по разговору, Полосова догадалась, кто это.