Невозможность страсти - Алла Полянская

– Паш, ну что она тебе могла рассказать? Знала она, скорее всего, немного. Может, он и сам хотел в утиль её отправить, как того парня со смешной службой безопасности в кармане, который обеспечивал его дуболомами. Тот тоже знал немного, но всё ж мешал, потому что засветился. – Пупсик хмыкнул. – Строганов ведь мог вашу охрану в два счёта перебить – около больницы, а он простым трюком отогнал их и девку умыкнул. Решил по-тихому.

– Я его не заметил. – Павел посмотрел на Андрея. – И ты тоже!

– Не заметил.

– Вы и меня не заметили, два остолопа. – Пупсик засмеялся. – Теряете хватку, ребята, разжирели от спокойной жизни. Я его у вас на хвосте срисовал и «вёл», а попутно наводил справки – кто такой, с кем трётся, и то, что я узнал, мне не понравилось. Как и его напарник. И я решил, что мёртвый палач всегда лучше живого. О присутствующих молчу.

– В данном случае – так и есть. – Андрей потёр переносицу и прихлопнул комара на руке. – Но почему они Джамилю вот так?..

– Видимо, что-то он подозревал… Строганов, то есть. – Павел задумался. – Лиза мне сказала, что Джамиля в последнее время была ангажирована каким-то мутным типом. Вот так прямо и сказала – мутный тип. Это не Густав, его она бы узнала, как и Данилова. Остаётся Строганов. Ведь это Джамиля вывела меня из подвала.

– Как?!

Павел хмыкнул – надо же, спросили хором. Значит, загадочного и всемогущего Пупсика тоже можно чем-то удивить.

– Это было днём, мне вкололи конскую дозу препарата и оставили, приковав к кровати. Дверь заперта на замок, я должен спать. Я ранил себя наручниками, боль прогоняла сон. Если бы я уснул, она бы меня оттуда не вытащила, а так я мог идти, и когда ногу поранил, то совсем хорошо стало. Видимо, когда Джамиля поняла, что ей ничто не угрожает, я её не выдал, посчитала себя обязанной вытащить меня. Или подумала, что если на меня нажмут ещё, я расколюсь, и тогда ей точно не жить. Подозревала ли она Строганова в причастности к исчезновению подруги, когда обращалась ко мне с просьбой найти её, или поняла это, когда увидела меня в подвале, я не знаю. Джамиля очень своеобразно мыслит. Как она достала ключ, я тоже не знаю, но пробраться в подвал смогла. Герасимова говорила мне, что днём там только пара охранников в карты играет и уборщица вёдрами гремит. Вот она меня и вывела, я же помню! Лицо её помню, запах духов… он мне всё время вспоминался, но это были не духи Ровены, она и не стала бы такими пользоваться, ей они не подошли бы, но я на всякий случай все её флаконы понюхал – нет, не её духи. А Джамиля всё время одними и теми же пользовалась, и я их знал, понятно же.

– Она вытащила тебя, хотя сама могла под раздачу попасть? – Пупсик фыркнул. – Это любовь, брат. Но как же Строганов не убил её, когда увидел, что ты ушёл?

– Может, уверен не был. Поспрашивал маленько, но Джамиля мусульманка, крепкий орешек, не раскололась, а он всерьёз её калечить не хотел – видать, нравилась она ему. Вколол ей снадобье, она взяла и вырубилась, он решил, что умерла – эти вещества иногда вызывают замедление сердечного ритма, и человек мёртвым кажется. Ну, он её и бросил там, а когда понял, что жива, то не торопился – знал, что не вспомнит она ничего. Потому и охрану нашу не трогал, он же знал, что заберёт её в любой момент.

– В этом его ошибка. – Пупсик потряс пустой бутылкой и с сожалением вздохнул. – Ребята, которые думают, что они невероятно круты, рано или поздно теряют бдительность. Гордыня, понимаешь. Это и вас двоих касается. Я ведь запросто вас мог там уложить, если б хотел. Смекаете, чего я тут перед вами распинаюсь?

– Да понятно… – Павел от досады готов был себя пнуть. – Расслабились. Я другого не понимаю. То они посылают ко мне дуболомов, чтобы те вернули меня в подвал, то Строганов следит за мной, не пытаясь ничего предпринять.

– Видимо, понял, что во время слежки гораздо больше сможет узнать. – Андрей вздохнул. – Есть же люди, которых бессмысленно пытать!

– Очень редкие.

– Паш, тебя пытать – только время терять, и Строганов это понял, он же довольно долго с тобой упражнялся. – Андрей стукнул кулаком по столу. – А посредством слежки он узнал, кто причастен к делу. Очертил, так сказать, фронт работ.

– То-то. – Пупсик засмеялся. – Фронт работ, надо же! Вы не всё ещё знаете. Я тут заглянул в тот клуб на пляже. В кабинете менеджера обнаружился труп, судя по документам, это Владимир Данилов.

– Густав зачищает концы?

– Видимо, мы накануне грандиозного шухера. – Пупсик потряс бутылкой и с сожалением отставил её. – Итак, какой план теперь?

– А какой может быть план, если мы не знаем, вся ли Контора причастна или только некоторые сотрудники. – Андрею очень хотелось позвонить Старику, но он не посмел. – По всем признакам подходит: такая же международная структура, действующая во всех странах. Огромные возможности и ограниченная ответственность. Добавь сюда секретность и отличную выучку агентов, вот тебе и торговая организация, где товаром выступают люди и их части. Если это Контора, трепыхаться бесполезно.

– Ну, это мы ещё посмотрим.

Павел зол, по-настоящему зол. Он только что нашёл свою леди Ровену, он даже не знает вкуса её губ, и что теперь, просто сдаться?

– Найдём этого гада Густава и спросим. – Павел мечтательно улыбнулся. – А уж потом решим, что делать. Сейчас-то что планировать…

– Резонно. – Андрей взял из коробки последний пончик. – Только он уже начеку – Строганов пропал, возможно, его труп даже обнаружили. Ты же понимаешь, что это означает. Тем более Густав знает, где девицы из той квартиры, а у них его товар, а сделка завтра должна пройти. Завтра – это не двадцать четыре часа, а двенадцать, времени нет на сантименты и тонкие макиавеллиевские планы. Дело рисковое, репутацию надо поддерживать, ведь что может быть хуже, чем пообещать богатым людям вожделенного ребёнка, а в итоге сказать: извините, не получилось, мамаша сбежала. Он же этим добропорядочным богачам вряд ли рассказывает, каким образом получает детей.

– Да не рассказывает, конечно. Ездит им по ушам, дескать, девочка-подросток родила или мать-одиночка без средств. Он уже знает, где его товар, и маячит перспектива добыть ещё четверых малышей, причём вполне годного возраста для продажи. – Пупсик на миг умолк, потом его ровный голос зазвучал снова: – Я из-за этого ввязался. Есть вещи, которых делать нельзя. Просто нельзя, и всё, потому что это… совсем уж. Дети, они ни в чём не виноваты, что ж их так-то…

Павел молча кивнул. Да, некоторые вещи делать нельзя, но люди их всё равно делают. Чёрт их знает, как они после этого могут жить, дышать, спать по ночам. Они втроём не победят международную преступную организацию, это понятно. И они обречены, а хуже всего, что обречены все, кто втянут в это дело. Но сдаваться тоже нельзя. Неважно, что им не победить, сдаваться стыдно.

– Тогда будем выдвигаться. – Павел встал и осмотрелся. – Жаль, хороший сад.

– Не хорони нас прежде времени. – Андрей хмуро уставился в темноту. – Можно позвонить в Контору и…