Иная. Песня Хаоса - Мария Токарева

Деревня… Матушка… Как там они? Где? Котя лишалась сна, сжимая под лоскутным одеялом похолодевшие руки. Рядом Желя тоже не спала. В темноте ночи подруги встретились взглядами и устрашились собственных лиц: с ввалившимися глазами и щеками они напоминали две восковые маски, точно предвестники погибели. Нет, нельзя об этом и помышлять! С передовой еще не пришло ни одной дурной вести. Впрочем, до прядильни и вовсе не доносилось никаких новостей. Кажется, именно это сводило с ума мнительную Желю.

— Почему не спишь? — спросила она шепотом.

— А ты? — не ответила Котя.

— Не сплю, — вздрогнула Желя и перевернулась на бок, обнимая себя руками.

Котя погладила ее по голове, но сделала только хуже, потому что подруга залилась слезами, беззвучно сотрясаясь от рыданий и причитая:

— Что же будет с сыном князя, что же будет!

— Желя, ну о каком сыне ты все твердишь? — наконец не выдержала Котя.

— О своем. О своем ребенке, — пискнула едва слышно Желя.

И тогда гладившая ее волосы рука повисла в воздухе.

— Как?

— А ты не знаешь, как это бывает? — отозвалась со скрытой злостью Желя, утирая слезы.

Котя обмерла, ей показалось, что в горле застрял шершавый клок пряжи. Ободряющие слова растерялись, зато встали на место все диковинные и не очень приятные предположения. Все эти рассказы про Дождьзова, восхищение им — все было неспроста. И, что хуже всего, в мастерской все давным-давно знали. Котя почувствовала себя последней дурочкой из глуши.

— Ребенка носишь? От князя? — все-таки переспросила она, мысленно надеясь, что на этот раз ошибается. Но уже не оставалось никаких сомнений.

— Да. Ты прости меня, придется тебе подменять меня все больше. Но ты же уже привыкла, правда? — вымученно улыбнулась Желя.

Она погладила Котю по щеке, потерлась носом о ее плечо, словно ища защиты. Куда же ей ребенка! Сама ведь еще выглядела почти как дитя.

Все знали об этой связи, не освященной десятью духами. Но отчего же не желали хотя бы в терем забрать молодую женщину, которая носила еще одного наследника? Если бы родился мальчик, он бы имел права на престол как самый младший сын. Обычно такие побочные дети оставались в дружине, но порой нападал мор, наследники от законных жен все умирали. Тогда-то и выдвигались байстрюки.

«Ее не хочет видеть подле себя княгиня», — подумалось Коте. Она вспоминала властную женщину с надменным разлетом собольих бровей и небрежно поджатыми губами. Та царственно следовала рядом с Дождьзовом на серой лошади в белых яблоках, ветер развевал парчу синей шубы, лицо обрамляли жемчуга и самоцветы. Почему-то только теперь увиденное краем глаза лицо обрело живые формы. До того они с Вен Ауром слишком волновались за Огневика. Но теперь Котя тревожилась за Желю не меньше. Определенно, княгиня строила всяческие препятствия, не желая ни младших жен, ни лишних претендентов на трон. К тому же привезли княгиню из далекой приморской страны Эром, где многоженство запрещалось уже несколько веков. Местные друиды, которых там называли волхвами, вроде как вычитали в древних книгах и истолковали по-своему заповеди десяти духов. Словом, княгиня не терпела соперниц.

«А еще у нее две маленькие дочери!» — вспомнила Котя и тогда утвердилась в своей догадке. Если бы у Жели родился сын, то случилось бы непоправимое для законной жены. Повезло еще, что она не имела права и вовсе изгнать девушку со двора. Но раньше-то маленькую мастерицу защищал сам князь, а как только он ушел в поход, положение Жели сделалось невыносимо шатким. Вот она и плакала. Котя решила, что обязана стать ее поддержкой и защитой. Пусть мечом сражаться не научилась, зато бабьи склоки и козни узнала слишком хорошо за свое пребывание в доме отчима.

— Желя, да при чем тут это… Подменю, конечно, — ласково сказала Котя, проглатывая неприятный ком, только голос предательски надломился: — Но ребенок от князя. И ты… Так не должно было случиться.

— Почему? — встрепенулась Желя и как будто обиделась, нахмуриваясь.

Светлело весной уже рано, до пробуждения всей избы оставалось еще некоторое время. Но выражение лиц уже отчетливо вырисовывалось в зеленых переливах первых лучей. Желя хмурилась все больше, а Котя бормотала неуверенно:

— Ну, ты должна была встретить юношу своего круга, ремесленника, может, ратника, выйти замуж и… Это неправильно!

Все не то! Все не о том! Она не хотела обижать подругу. Ведь ее собственное появление на свет кое-кто считал незаконным в деревне. Возможно, поэтому Котя заранее жалела несчастного ребенка Жели, которому уготовили почти такую же судьбу, только на княжьем дворе — чужак, иной. Впрочем, ему предстояло еще вырасти в тощем теле юной женщины.

— Ой, Котя, опять ты всех учишь, как жить, — обижалась Желя, голос ее делался противным. — Не скучно тебе самой-то? Ай-ай, и нечестно ты поступаешь! Нечестно!

— Почему нечестно? — подивилась Котя.

Она ведь ни в чем не обманывала подругу, но та делала свои выводы:

— Ты ведь сама в День Весны со своим кузнецом всю ночь миловалась. Думаешь, не видела я, что тебя не было? Все-то уж пришли, а мы с тобой на одной лавке спим. Вот тебя аккурат до рассвета и не было!

Котя нервно дернула плечами. Никогда бы ей не пришло в голову, что подруга заподозрила ее в чем-то предосудительном. Но теперь она понимала, что все выглядело именно так: пришлая парочка, кузнец и мастерица, пропали на целую ночь, а утром их видели вместе у ворот детинца. Котя поежилась от осознания того, что все вокруг, включая бабку Юрену, наверное, решили так же, как и Желя. В тот день они с Вен Ауром слишком устали, чтобы еще обдумывать, как смотрятся со стороны.

— Я не миловалась. Мы всю ночь… гуляли по городу, — неуверенно пробормотала Котя, но Желя только прыснула коротким смешком:

— А потом ты вернулась с синяками на шее. Вот и я с князем так же «гуляла», да не по городу, а по терему его. Вот и нагулялась.

Котя снова вздрогнула, почувствовав, как жар приливает к щекам. Она ведь не рассказала в избе прях, как получила эти синяки. И никто из них не предположил, что на шее остались отпечатки пальцев страшного существа из Хаоса. Генерал Моль. Моль. Это имя звучало проклятьем.

«Безопаснее нам с Вен Ауром сидеть по избам да кузницам», — подумала Котя, хотя понимала, что это лишь временная мера. Не всю же жизнь им таиться да хорониться по укромным местам. Как бы хотелось иметь свой дом, свою избу, подметать настоящий деревянный пол, растапливать расписную печь. Котя задремала от сладких грез, но теперь ее разбудил отдаленный стрекот крыльев, вернее, искаженная песня Генерала Моля. Ох, не следовало вспоминать о нем.

«Летает вокруг города, изверг!» — подумала Котя, прижимаясь плотнее к Желе, теперь уже ища у нее защиты, человеческого тепла. Подруга быстро простила Котю за резкие слова, чмокнула в щеку и, зарывшись в подушку, почти сразу заснула. Тем временем со стены детинца донеслись возгласы: