Карл Великий - Анна Ветлугина

— Тут ещё одна книга была, может, она повнятней... Да нет её что-то. Эй, ты! — кликнула она служанку. — Пойди, спроси принца: не брал ли он? Или нет, зови его сюда, я сама спрошу.

Подпрыгивая, вошёл Пипин Горбун, как всегда, мрачный.

— Что, Ваше Величество? — обращение он произнёс с нажимом, своим тоном показывая, как неприятно ему это говорить.

— Ты что ли взял книгу с моего столика? — спросила Фастрада.

Он кивнул.

— А как она называлась?

— «Государство»! — Он процедил это чуть ли не сквозь зубы. Фастрада, однако, и не думала гневаться.

— Государство... это уж точно не для женщины, — задумчиво произнесла она. — Какую ещё книгу любит наш король? Может, ты знаешь, архивариус?

— Библию, Ваше Величество.

Она положила в рот ещё кусочек мёда:

— Ну... значит Библию... — И вдруг напустилась на пасынка: — А ты что опять хмурый ходишь? Житьё-бытьё не нравится? Ну, так измени что-нибудь! Ты же мужчина, в конце концов. Ну, иди, не мозоль глаз. Ох, святая Апполония, как же болят зубы!

На другой день Пипин исчез. Конюх рассказывал, что он взял самого быстрого скакуна и умчался в восточном направлении.

Мне пришлось читать Фастраде Библию каждый день. Это оказалось утомительным занятием. Она постоянно задавала вопросы, а ответы не дослушивала, перебивая меня не относящимися к делу замечаниями. То жаловалась на зубы, то ворчала по поводу излишней скромности короля, говоря: «У моего отца, бывало, и ели слаще и платьев носили не скупясь». Потом снова задавала какой-нибудь вопрос. Я изо всех сил сдерживал раздражение. Получалось, но выходил от королевы всегда уставшим.

Между тем Пипин Горбун так и не вернулся. Меня это только радовало. Уж больно неуютно становилось от его присутствия. Людей же, с которыми хотелось бы отвести душу, в замке не было совсем. Как я скучал теперь по возвышенным беседам Алкуина, даже но зануде Эйнхарду! Но Алкуин находился на западе, в Йорке, а Эйнхард с королём — на востоке у самых славянских земель. Не видя, чем жить, я совсем затосковал. Даже мысли об Имме уже не развлекали.

Однажды, возвращаясь от Фастрады, я увидел в конце коридора женскую фигуру, напоминающую Хильдегарду. Подумав, что брежу, я тем не менее бросился за ней и догнал уже за поворотом. Она обернулась и... о счастье! Это была Имма.

За эти годы из дерзкой юной девчонки она превратилась в зрелую женщину, но стала только красивей. Я смотрел на неё, не понимая, что сказать. Она улыбнулась:

— Афонсо! Неужели это ты? Помнишь меня? Я когда-то давала тебе свою лошадь, чтобы ты съездил в Аквитанию. Неужели забыл всё?

— Нет, баронесса, — прошептал я. Почему-то мне мешало собственное дыхание.

— Я слышала, ты теперь учёный, — промолвила она уважительно, — общаешься со светилами. С самим Павлом Диаконом и Алкуином.

— Да, баронесса!..

«Надо срочно поддержать беседу, а не поддакивать, точно необразованный слуга!»

Она продолжала:

— Должно быть, жена у тебя — достойная женщина.

— У меня нет жены, — сказал я, чувствуя, как начали гореть уши.

— Ты не женат? — она удивлённо воззрилась на меня. — Как странно! И я вот тоже не замужем. Тогда непристойно нам разговаривать наедине... а помнишь, как я поцеловала тебя давным-давно?

В свою комнату я не пришёл, а прилетел на крыльях. Я даже пел, не в силах сдержать чувств.

Она пришла ко мне в библиотеку.

— Слушай, Афонсо, помоги мне. Мне нужна запись о венчании моей тётки с королём. В Бургундии, откуда я родом, нашу семью стали притеснять. Нам приходится сносить оскорбления от соседей. Если бы я только привезла им этот документ!

Слёзы звучали в её голосе. Мысли лихорадочно закрутились в моей голове. Я точно знал, что в архиве этой записи нет. А венчался король с Гимильтрудой вроде бы в Ахене, но тогда я ещё был ребёнком. Смертельно боясь потерять Имму, я сказал:

— Это крайне трудная задача. Но я постараюсь.

— Правда, Афонсо? — Она стояла, прислонившись к книжному шкафу, и смотрела на меня так нежно. Мы были одни в библиотеке. Само случилось, что она оказалась в моих объятьях, и я целовал её, а заходящее солнце, просунув лучи через открытое окно, слепило мне глаза, и голова кружилась...

— Нет, — прошептала она, отстраняясь, — это грешно. Пресвятая Дева смотрит на нас...

Грустно улыбнувшись, она помахала мне и исчезла словно ангельское видение.

Всю ночь я ломал голову, как раздобыть документ. Оставалась надежда, что он в старой ахенской церкви. Я мог бы уговорить священника дать мне его на время и скопировать или... я был уже готов на всё.

Церковно-приходскую книгу перенесли в строящийся собор. Центральная его часть, называемая капеллой, вот-вот должна была открыться для богослужений. Я шёл туда, на ходу продумывая беседу со священником.

Имму с моим дядей я заметил достаточно рано, чтобы успеть шмыгнуть в боковую дверь капеллы. Беседы с дядей моя душа сейчас бы не вынесла. Выглядывая из бокового нефа, я заметил, что они тоже вошли через центральный вход. Я заметался, отыскивая, куда бы скрыться, и заметил в глубине нефа огромные резные спинки для кресел, на которых обычно восседают архиепископы. Быстро залез в пространство между такой спинкой и стеной и замер, чувствуя себя полным дураком.

Имма с дядей искали уединённое место, и нашли его в том же самом нефе, практически в двух шагах от меня.

— Действуй быстрее. Времени мало, — сказал дядя.

— Я и действую, — её голос нежен, — он уже совсем раскис.

— Не уверен. Он очень любит короля. Может соскользнуть. Приди к нему на ночь, чтоб наверняка.

— Никак нельзя без этого? От него воняет книжной пылью.

— Прекрати строить из себя невинность. Кто умолял меня спасти твоего муженька? Разве я обещал делать это бесплатно?

Пауза. Голос её стал задумчив:

— А если у него всё же нет документа?

— Не твоя печаль, женщина. Делай, что говорят.

Помолчав, дядя прибавил:

— Может, и без документа неплохо сложится. Пипина поддержало больше графов, чем я думал. Когда они убьют Карла, всё станет проще.

...Страшно затекли ноги, но не пошевелишься — слишком близко. Если дядя поймёт, что я слышал этот разговор, мне не жить. И как только могло прийти в голову, что Имма вдруг полюбила меня?

После их ухода я ещё долго не решался вылезти из укрытия. Потом поспешил в свою комнату, собрал необходимое в дорогу и двинулся в конюшню попросить коня. Моя Тропинка недавно околела от неизвестной болезни.

Наверное, Пресвятая Дева, защищающая униженных, даровала мне красноречие. Чем ещё объяснить, что я получил отличного скакуна, цена которому — несколько коров. Осталось понять, куда ехать. Я боялся, что не найду короля в славянских землях. Лучше сказать про заговор кому-нибудь из военачальников. Но где гарантия, что они не переметнулись к заговорщикам? И из Ахена лучше не исчезать надолго. Имма с дядей пока думают, что я отправился на поиски документа, но потом, заподозрив неладное, могут совершить какую-нибудь подлость. Например, взять в заложники Фастраду. Хоть и не нравится она мне, но зла для неё уж точно бы не пожелал.