Карл Великий - Анна Ветлугина

— Что такое воздух?

— Хранитель жизни.

— Что такое жизнь?

— Счастливым радость, несчастным горе, ожидание смерти.

— А что есть смерть?

— Неизбежный исход, неизвестный путь, живущих рыдание, завещаний исполнение, хищник человеков.

Мой ум терялся в дебрях алкуиновых парадоксов. К тому же меня сильно смущало то, что всех «академистов» снабдили прозвищами. Сам Алкуин звался Гораций Флакк, Карл стал Давидом, Эйнхард — Нардулом. Меня же нарекли Архивариусом.

Занятия продолжались. У нас была важная задача — едва научившись самим, нести знание дальше. Алкуин не давал отдыха, заставляя учить то логические формулы, то модусы церковных ладов, необходимых для пения григорианских хоралов.

Очередной саксонский бунт никого не удивил. Это уже происходило неоднократно. Вот только масштаб король оценил не сразу. Вспыхнула вся страна, и дело не ограничилось осквернением и разрушением церквей. Саксы начали вырезать франков-переселенцев целыми семьями. Мятеж пытался подавить граф Теодорих, дальний родственник короля. Он неплохо понимал в военном деле, но ещё больше — в собственной выгоде, что проявлялось, например, в присваивании себе чужих заслуг. Скорее всего, поэтому в решающий момент воины перестали слушать его приказы. Начали сражаться но собственному разумению и были разбиты Видукиндом.

Собрав свою верную скарру, Карл немедленно выехал. Хильдегарда промаялась день и сообщила мне, что тоже едет.

Когда-то много лет назад я уже участвовал в бешеной королевской скачке. Карл торопился к жене в Имерхальм из своего первого саксонского похода. Тогда он унёсся, будто на крыльях, оставив далеко позади весь отряд, но мне не нужно было успевать за ним. Теперь же я вместе с несколькими воинами сопровождал королеву, отстать от которой — позор, равносильный смерти.

Она мчалась верхом, безжалостно загоняя и меняя лошадей. Скакала сквозь дождь и тьму. Я уже еле держался в седле. Даже воины сильно устали, а эта удивительная маленькая женщина летела и летела вперёд, как ласточка. Она боялась не успеть.

Она всё же не успела. За время нашего пути произошло сражение, в котором погибла почти вся королевская скарра, все близкие друзья и соратники короля, с которыми он столько лет делил трапезу и проводил советы. Видукинд выиграл благодаря неожиданной помощи датчан. Днём позже, когда на подмогу прибыл большой королевский отряд, главный мятежник снова бесследно исчез.

От самой границы Саксонии нам начали попадаться отряды франкских воинов. Они гнали толпы пленных саксов — целыми семьями, связанных, избитых. Королева плакала, глядя на несчастных детей и женщин, и твердила:

— Нет! Он не мог стать таким жестоким, мой король! Лишь бы скорее найти его!

Но найти его оказалось непростой задачей, даже для королевы. Мы объехали различные палаццо, миссионерские центры и монастыри, но везде слышали одно и то же: был, проезжал, сейчас не знаем, где он.

Хильдегарда нашла своего супруга на лугах, там, где Аллер впадает в Везер. С отрешённым, ничего не выражающим лицом, он сидел в грубо сколоченном деревянном кресле и смотрел, как воины сгоняют на луг всё новых саксов. Королева испуганно оглядывалась:

— Мой король, что станется с этими людьми?

— Им отделят голову от тела, — совершенно ровным голосом ответил тот.

— Но... мой король!!! — Она почти кричала. Это невозможно! Вы — христианин! Где же ваше христианское милосердие?

— Нет, — его голос звучал неизменно ровно, не выйдет. Если бы они оставались язычниками. А они крестились и совершили тяжкий грех. Отказавшись от суда, мы обречём их души на вечные страдания.

— А так ли беспристрастен твой суд? — вдруг тихо спросила королева. — Что тобой движет? Божественная справедливость или скорбь по друзьям? Борнгард ведь тоже погиб?

— Да, — подтвердил король. — А твой брат Герольд отделался раной. Но он бился храбро. Иди, дорогая. Ты не должна оставаться здесь.

...Я помню окончание этого дня словно в тумане. Иногда мне даже казалось, что ничего страшного не происходит — просто много людей собралось в ожидании чего-то. Только вот тишина стояла странная и пугающая для такой большой толпы. Время от времени у берега Адлера раздавались тяжёлые удары, но не было ничего видно. Звуки казались даже знакомыми — сколько раз с таких ударов начиналась постройка лагеря или новой лесной крепости...

Только вечером, на закате, толпа стала редеть. Я вышел на берег Везера и увидел: там, где в него вливались струи Адлера, вода была совершенно красного цвета от крови множества казнённых.

Я вспомнил нежные годы своего отрочества. Тогда, в страшные моменты, мне удавалось скрыться от страдания в вязкую тьму обморока. Но долгие годы войны закалили меня, и я стоял теперь, внешне спокойный, не зная, куда девать свои глаза и что делать с душой...

Страшный королевский суд в Вердене на берегу Адлера несомненно был вызван отчаянием Карла, потерявшего стольких друзей в один момент. Вскоре после этого события он изменил Саксонский капитулярий, внеся в него значительные смягчения. Отныне саксы считались полноправными жителями королевства и законы никак не ущемляли их. Также Его Величество начал развивать «каритасы» — центры помощи христианам других стран — от Испании до самого Иерусалима. Несмотря на столько созидательных действий, тень верденского суда ещё долго висела над Карлом. Резко раскритиковал это злодеяние Алкуин. Папа Адриан отмалчивался, не посылая обычных приветственных писем.

Постепенно всё стало налаживаться. Король справил Рождество в своём любимом Ахене и всерьёз задумался о Тассилоне, продолжавшем вести тайные переговоры с аварами. Шёл 783 год.

Когда весной Карл выехал в Саксонию, надеясь попутно заняться и баварскими делами, Хильдегарда не последовала за ним. Она снова была беременна, но не это остановило её. Похоже, присутствие супруга теперь скорее пугало её, чем радовало. Не захотела королева и оставаться одна в Ахене, где всё напоминало о прошедшем счастье. В итоге она обосновалась в небольшом уютном пфальце близ Меца, куда вызвала меня. Туда же спустя некоторое время прибыла Бертрада со своей верной Радегундой.

В эту весну королевскую семью, такую сплочённую, будто кто-то специально рассеял по свету. При королеве осталась только младшая дочь — двухлетняя Гизела. Старшие принцессы совершенствовали в Ахене знание языков и хорошие манеры. Первенца Хильдегарды, Карла Юного, отец уже давно обучал ратному делу. Средний Пипин, оправдывая своё звание Италийского короля, находился в Лангобардии с собственным двором, который ему подобрал отец. Даже младшего — четырёхлетнего Людовика — отправили в Аквитанию, где он скоро должен был стать королём. Изучал богословие в семейном королевском монастыре Прюм и самый старший из детей Карла — сын Гимильтруды, Пипин Горбун.

Стояли яркие весенние дни. Птицы пели и свистели на разные голоса, обустраивая гнезда в роще вокруг пфальца. Но настроение обитателей замка скорее подошло бы осени — тревоги, недомогания и грусть постоянно окружали обеих королев, передаваясь всем, кто находился рядом. Только маленькая Гизела весело топала по свежей весенней травке и радовалась цветам.