Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– А мне вообще все нравится, – откликается Элинора, проверяя матрас на упругость. – Думаешь, уединяться придется часто?

– Да ну тебя – нет, конечно! – Девушки дружно прыскают. – И смотри-ка, Нелл, у нас тут собственная сонетка.

– А зачем? Неужели и вправду для нас?

– Ну разумеется. Мы же званые гостьи. Позвонить, что ли, велеть принести что-нибудь? – Обе приплясывают от возбуждения. – Ой, я не посмею. Лакеи ведь только-только ушли.

– Давай, не трусь!

Полли со всей силы дергает шнурок звонка и отскакивает, прижимая ладонь ко рту.

– Вот, позвонила! Ах, а что сказать-то? Что сказать, а?

– Кто-то идет! – вскрикивает Элинора.

– Уже? Так скоро? Говори ты, у меня не получится. – На лестнице отчетливо слышны шаги. – Я спрячусь! – шепчет Полли. – Просто помру со смеху, если увижу.

Она кидается в соседнюю комнату, и из-за дверного косяка торчит лишь хохолок ее напудренных волос, когда лакей появляется вновь, изрядно запыхавшийся после второго восхождения на верхний этаж.

– Вы вызывали меня, мадам?

– Да. – Голос Элиноры предательски подрагивает – удастся ли ей сохранить серьезность? – Мы голодны с дороги, и в горле пересохло. Будьте любезны, принесите нам немного португальского вина – самого лучшего, я в винах разбираюсь, – и вазу апельсинов. Большую вазу.

Из-за двери, где прячется Полли, доносится сдавленный писк. Если лицевые мышцы у Элиноры и дергаются, то лишь на краткое мгновение. Она премило улыбается слуге и наклоняет голову в знак признательности.

– Слушаюсь, – говорит он. – Не прикажете ли еще чего-нибудь? Чтобы вам не пришлось звонить вторично?

– Грецких орехов. Да, грецких орехов и… и дневную газету.

– Какую именно?

Элинора на секунду задумывается.

– Все, какие есть. – Голос у нее заметно дрожит, и ей приходится тараторить, чтобы поскорее завершить разговор, не теряя серьезного вида. – А также чашку горячего шоколада, вот и все, пожалуй, благодарю вас и всего доброго.

Элинора захлопывает за лакеем дверь и бессильно прислоняется к ней, утирая безудержные слезы веселья. Полли, пошатываясь, выходит из смежной комнаты, вся красная. Она там затыкала себе рот кулаком, чтобы не выть от смеха, но сейчас девушки приваливаются друг к другу и хохочут до полного изнеможения.

– Грецкие орехи! – задыхаясь, восклицает Полли. – Грецкие орехи и газеты!

– Люблю грецкие орехи, – выдавливает сквозь смех Элинора.

Атмосфера дня веселая и праздничная. Когда слуги приносят еду и питье, на полированных подносах с толстыми полотняными салфетками, девушки (которым теперь даже становится немного стыдно за свое озорство) сбрасывают туфли, аккуратно усаживаются на кровать Элиноры, расправляя юбки, приглаживая прически, и принимаются колоть орехи и по очереди читать вслух газеты. Они крайне редко бывают предоставлены сами себе и где-то с час от души наслаждаются полной своей свободой.

– Здесь с нами так уважительно обходятся, Нелл, – вздыхает Полли. – Может, нам и не стоит возвращаться.

Каковым словам Элинора – знай она что-нибудь наперед – придала бы особое значение. Но за отсутствием дара предвидения она просто неопределенно мычит в ответ и раскалывает очередной орех.

Канун Двенадцатой ночи. Рокингем уже две недели как уехал, и Анжелика страшно тоскует. Они с миссис Фрост действительно взялись выкраивать платье, для чего раздвинули к стенам всю мебель в гостиной. На полу расстелены куски кремово-белого дамаска, и миссис Фрост стоит над ними на коленях: клац-клац, лязгают стальные ножницы, рассекая блестящие волокна ткани, клац-клац-клац. С улицы доносится смех – и аромат горячего бренди, и запах коричного кекса. Ночью они слышали шум веселья, но послушно сидели дома. Сейчас Анжелика встает, раздраженно убирая волосы с глаз.

– Сколько еще нам корячиться?

– Пока не закончим, – бормочет миссис Фрост.

– Да мы кроим это чертово платье уже целую вечность! А дело словно и не начиналось!

– Погоди, пока не сметаем.

– Вот ты этим и занимайся. А с меня довольно.

– Ты ведь хотела пожить благопристойной жизнью. Ну вот и живи. Разве твой Джордж не порадовался бы, увидев твое хозяйственное усердие?

– Женщины с положением не шьют сами себе платья. – Анжелика швыряет ножницы на пол. – Господи, чем же мне заняться?

– Почитай книгу.

– Да я уже все перечитала.

– Возьми журнал.

– Мне прискучил вздор, который там пишут. Я хочу общения, Элиза!

– Подожди немного, и я снова сыграю с тобой в бабки.

– Ай! – взвизгивает Анжелика с комическим ужасом. – Нет, нет, надоело до смерти! Чем еще можно заняться?

– Он же не запрещал тебе кататься в парке, верно?

– Брр, слишком холодно. А в театр я пойти не могу, не попросив место в ложе у кого-нибудь из знакомых джентльменов. Ну почему Джордж не нанял ложу для меня?

– Не желает, чтобы на тебя глазели. Мы можем посетить какую-нибудь новую выставку. В зверинце, например. Или в Академии.

Анжелика испускает стон.

– Да какой смысл? Собираться и тащиться куда-то по морозу для того лишь, чтобы сразу вернуться. Мне все скучно, когда рядом нет Джорджи. – Она печально подходит к окну, раздергивает портьеры и смотрит на пустынную улицу. – В этом городе столько всяких развлечений, а ты мне предлагаешь поиграть в бабки.

– Эхой! – слабо долетает откуда-то снизу.

– Кто это там? – Анжелика оглядывает улицу и видит резво шагающего по тротуару мистера Джону Хэнкока; на нем темно-зеленый плащ, изо рта вырываются морозные облачка пара. – О, хозяин русалки! Давненько не наведывался! – Она поднимает раму и высовывается наружу. – Эгей! Чего вам дома не сидится в такой собачий холод?

– Анжелика, нет! – говорит в глубине комнаты миссис Фрост. – О чем ты думаешь?

– Я был по делам тут неподалеку, – отвечает мистер Хэнкок. – И, проходя мимо, решил справиться, как вы поживаете.

– По каким еще делам? Никто же не работает последние недели. – Она высовывается дальше – господи, ну до чего приятно видеть дружелюбное лицо! – Ну и где моя русалка?

– Анжелика! – резко восклицает миссис Фрост.

Анжелика бросает взгляд через плечо: все в комнате мрачно и уныло. Она сознает, что должна поддерживать желание в своем поклоннике, но, скорее всего, его пылкие чувства возместят недостаток таковых в ней.

– Вы заняты сейчас? – спрашивает она.

Мистер Хэнкок едва не подпрыгивает от радости.

– Нет! Нет! Я совершенно свободен.