Эпоха Отрицания - Олен Стейнхауэр

– Те убийства не были санкционированы сверху, и руководил ими один человек, Бенджамин Миттаг, – специально для Прю пояснил Кевин.

– Одной такой акцией, – подхватила Ингрид, – Бен разрушил абсолютно все. Мартин разрабатывал план по возвращению всех домой. А что в итоге? «Бригаду» официально объявили террористической организацией. Каждый из нас стал преступником, каждому грозили арест и тюрьма. Все, что делалось, пошло прахом.

Дэвид поднялся и прошел в кухню. Судя по его виду, эту историю он слышал уже не в первый раз.

– Но почему? – спросила Рейчел. – Почему Миттаг так поступил?

Паркер посмотрела на дочь и понизила голос, словно обращалась к ней, а не к взрослым собеседникам.

– Потому что хотел войны. На обоих полюсах политического спектра есть такие, как он, люди, для которых кровопролитие – единственный способ добиться реальных перемен. Их вдохновляет революция – французская, русская…

– «Фракция Красной Армии», – вставила Прю.

– Вот именно.

Дэвид вернулся с непочатой бутылкой красного вина и тремя стаканами. Поставив стаканы на стол, он открыл бутылку, разлил вино и, прихватив одну порцию, вернулся на свое место. Рейчел тоже взяла стакан и с первым же глотком поняла, что это именно то, что и требовалось.

– Как Мартин связывался с Бенджамином? – спросила она.

– У него был телефон. В разобранном виде, – продолжила рассказывать Ингрид. – Раз в день он выезжал куда-то, собирал телефон и проверял сообщения. Как только в новостях появился манифест Бена, он сел в машину и уехал, чтобы договориться о встрече. Вернулся, уже успокоившись, и мы обсудили другие варианты. Все выглядело так, что единственный выход лишь один – сдаться. Но Мартин не хотел принимать окончательное решение, пока не поговорит с Беном лично. Я сказала, что тоже поеду. Ему это не понравилось – он хотел ехать один, но я все-таки настояла на своем. Я хорошо запомнила Бена с той вечеринки. Помнила, как легко он спустил Дэвида с крыльца.

– И вы опасались, что Миттаг и с ним может поступить так же.

– После того, что сделал с теми политиками? Я нисколько в этом не сомневалась.

Всю дорогу – а это несколько долгих часов – Мартин жаловался на Бенджамина, рассказывая, что тот благодаря ему избежал судьбы мелкого преступника, в жизни которого меняется лишь уровень режима пенитенциарных учреждений.

– От меня он нахватался всех тех слов и фраз, которые использовал в своем манифесте, – говорил Бишоп, постепенно переходя к обвинениям в свой собственный адрес. – Мне следовало понять это еще тогда, на вечеринке. Когда мой друг позвонил и предупредил насчет копов, я сказал Бену, что нам нужно разделиться. Что пришло время, когда всем необходимо исчезнуть. И знаешь, что он ответил? «Уже сделано, босс». Я посчитал, что он мне просто поддакнул, чтобы не затевать долгий спор. Но потом, поговорив с людьми, узнал, что они действительно получили команду исчезнуть. Бен сказал правду – все началось еще с утра.

– Как же он узнал так рано? – спросила Ингрид.

– Потому что сам все и устроил, – не отводя глаз от дороги, сердито ответил Мартин. – Он подложил на склад пусковую ракетную установку. И он же сделал тот анонимный звонок.

– Господи!

– Я его убью…

К тому времени, когда они проезжали Миссури, направляясь в Канзас, воинственный пыл Бишопа поугас. Он успокоился, снова став тем хладнокровным, уравновешенным Мартином, который привлек к себе и Паркер, и еще четыреста человек. Но они оба знали, что ситуация опасная.

– Мне надо рассказать тебе о Берлине, – неожиданно сказал он.

– Почему?

– Потому что об этом должен знать еще кто-то, кроме меня.

Предполагалось, что в Берлине Бишоп получит образование. Молодого человека, проникшегося в Америке прогрессивными мыслями, все сильнее привлекали европейские движения.

– В Штатах мы уже кооптированы в капитализм. Частная собственность, власть работодателя, стимул к получению прибыли – это стартовые точки прогрессивных сил в Америке. Но Европа прошла через ужасы, и там ничто не принимается как должное. Все оспаривается, все обсуждается.

Мартин устанавливал контакты на митингах и в пивных, где собирались левые, стараясь на собственном опыте постичь те приемы и способы, через которые граждане могут влиять на политику правительства.

В одном марксистском баре в берлинском районе Митте Бишоп сблизился с группой местных ребят, так глубоко погрузившихся в историю радикализма, что они назвали себя в честь Розы Люксембург. Эта пламенная революционерка была жестоко убита во время восстания коммунистического «Союза Спартака» после Первой мировой войны и сброшена в Ландвер-канал.

«Роза Люксембург коммандо» – первоначально это был политический семинар в Свободном университете, после окончания которого ребята продолжали встречаться. Группа постепенно увеличивалась, хотя численность ее никогда не превышала двадцати пяти человек.

От других дискуссионных групп «РЛК» отличал тот факт, что годом раньше некий хакер взломал правительственный почтовый сервер и вывалил онлайн все, что там обнаружил. На протяжении нескольких месяцев эти имейлы обсуждались в новостях, и трое христианских демократов Ангелы Меркель были вынуждены уйти в отставку из-за собственных сообщений, выставлявших их авторов в невыгодном свете. Месяцем позже BfW, федеральное ведомство по защите конституции, арестовало двадцатидвухлетнего молодого человека, оказавшегося одним из основателей «РЛК».

– Но он действовал независимо, – сказал Мартин. – Повесить все на группу не получилось, и это очень их расстроило. Все, что им удалось, – это дать «Коммандо» пятнадцать минут славы, по крайней мере в Германии. Когда я туда приехал, то дело уже стало частью их истории. Некоторые успели пообщаться с прессой, а кто-то даже заключил договор на книгу, но в общем они остались тем же, чем и были, – группой, цель которой заключалась в изучении политической теории. Хотя я и в самом деле старался учить немецкий, ради меня они обычно переключались на английский. Это было чудесно. Дома, в Штатах, мои друзья предпочитали не углубляться в дебаты и сами себя останавливали. Там было совсем по-другому. Мне давали говорить и забираться в самые дебри. Эти люди исходили из того, что даже невозможное может вдохновить на что-то вполне реальное. Никто и глазом не моргнул, если речь заходила о массовых самоубийствах или убийствах, принудительной смене пола или переселении, в стиле Мао, городских жителей в деревню для восстановления их связи с землей.

– Принудительная смена пола? – спросила Ингрид. За окном расстилались просторы Миссури.

– В том-то и суть таких дискуссионных групп. Мозговой штурм, обсуждение самых невероятных предложений и иногда рождение чудесных идей. Лично меня это воодушевляло. А потом, через несколько недель после того, как я начал ходить на их собрания, в баре со мной заговорил какой-то американец. В конце разговора признался, что он из ФБР. Сказал, что Бюро и германское правительство озабочены деятельностью «Коммандо». Я ответил, что они зря беспокоятся. В «РЛК» люди только разговаривают, и их не следует бояться. Может быть, один из них и взломал какие-то правительственные серверы, но серьезной угрозы это не представляло, разве что поставило кого-то в неловкое положение. Они не террористы. И в реальной жизни их больше всего волнует то, что там, где мы встречаемся, сломался телевизор.