Исцеление Вечностью - Евгений Георгиевич Санин

— А вот по чему! — наконец, оборвал его Клодий, показывая на дорогу, по которой клубилась пыль.

И не ошибся.

Посланные вдогонку разбойники вернулись с кожаным мешком и беглецом, в котором Альбин с изумлением узнал… знакомого ему всадника. Тот был весь окровавлен и уже еле жив.

— Ты?! — не поверил он.

— Я! — тоже узнав его, простонал всадник.

— Но как ты мог? Ты же ведь — наш!

Разбойники, видя, что обманувший их римлянин умирает, сжалившись, опустили его на землю. И тот чуть слышно ответил:

— Я сам не пойму, чей… В молитвенном дому — христианин. А как выйду из него — хуже язычника…

— Разве ты не знал слов Христа, что нельзя работать Богу и мамоне?

— Знал, но… Префект претория пообещал мне место в сенате и огромные деньги, если я раздобуду эти свитки. Я знал, что вы должны быть в Тире, и ждал вас там… И вот теперь понял, что все было напрасно. Мир обманул меня. И все… все теперь поздно! Дайте мне кинжал, я прикончу себя поскорей, чтобы не мучиться…

— Нет! Это самоубийство! — воскликнул Альбин. — Не уходи без покаяния, не повторяй непоправимого поступка Иуды! Покайся и поверь — Господь непременно простит тебя!

Плача, всадник, за неимением поблизости пресвитера, исповедался Альбину, поцеловал крест и умер.

Альбин поклонился ему и бросился к мешку.

Свитки были на месте.

Видя, что Клодий завел с разбойниками деловую беседу, как и где им безопаснее будет получить выкуп, делая пометки на клочке папируса, которые протянул ему главарь, Альбин стал сверять написанные Грифоном книги с подлинными.

Закончил он почти одновременно с затянувшимся разговором.

Протягивая главарю записку, Клодий случайно перевернул ее и ахнул:

— Так ведь это маршрут нашего пути!

— Да, — подтвердил главарь. — Именно по этому плану мы и смогли отыскать вас!

— Но ведь это же почерк Грифона, — вглядевшись внимательнее, изумился Клодий. — Грифон, выходит, что это ты предал нас?

— Да, господин, — низко уронив голову, прошептал раб.

— Там, в Антиохии, я закрыл глаза на твой поступок, потому что был не против пострадать за Христа. Но сейчас ты отдавал меня на глупую и никчемную смерть — разбойникам! Ты что, забыл, что я дал слово убить тебя, если ты еще раз осмелишься меня предать?

— Но ты также дал слово освободить его, если он не сделает ни одной ошибки! — вступился за раба Альбин.

— А что, он действительно не сделал?

— Ни единой!

— Прямо и не знаю, как теперь быть. И тогда дал слово, и теперь… Какое из них выбрать? — принялся строго вопрошать Клодий, но Альбин видел то, чего не мог видеть продолжавший стоять с низко опущенной головой Грифон: глаза его друга смеялись!

— До принятия крещения я бы, безусловно, выбрал первое, — наконец, сказал тот. — Но сейчас, конечно же, останавливаюсь на втором. Ступай. Ты — свободен!

— Так вы христиане? — вмешался в их разговор главарь. — Что же вы раньше-то не сказали? У меня родители христиане. Да и у многих из их родственников, — показал он на разбойников, — тоже. Слушай, — попросил он, — пусть твой бывший раб и для нас сделает списки этих книг. Мы отвезем их своим. И как знать, может, когда-нибудь и сами крестимся тоже…

— А почему бы и нет? Ведь первым человеком, который вошел в рай, знаете, кто был? — спросил Альбин и, не дожидаясь ответа, многозначительно поднял указательный палец: — Разбойник!

Грифон старательно еще раз переписал книги.

Взяв их, разбойники быстро умчались прочь.

Словно их и не было.

— Ну и чего ты ждешь? — спросил у Грифона Клодий. — Ведь ты так мечтал об этой минуте!

— Да, — прошептал бывший раб. — Но когда она пришла, я не могу так просто уйти от тебя. Позволь мне доехать с вами хотя бы до Аравии! Там есть большая развилка. А, не доезжая до нее — маленькая, на мою родину. Там я и уйду… А по дороге, — он просительно взглянул на Альбина, — Ты повтори мне все то, что рассказывал о Христе моему господину. Мне ведь далеко не все удалось услышать. Да и, честно говоря, слушая, я совершенно не слышал то, о чем вы тогда говорили…

3

Вечером, на двадцатый день после того, как не стало Веры, отец Игорь неожиданно позвонил Александру и сказал, чтобы тот завтра особенно не торопился на работу и приходил к одиннадцати часам утра.

— Почему? — удивился Александр.

— Там увидишь! — загадочным тоном пообещал благочинный и сразу повесил трубку.

Теряясь в догадках, Александр пришел на следующий день в домик, как и было сказано, и увидел, что столы в трапезной комнате так и ломятся от праздничной еды.

«А-а — так у кого-то именины!» — понял он.

В комната была многолюдно. Здесь были отец Игорь с отцом Львом, Галина Степановна, Татьяна, бизнесмен, Надежда с Петром из издательства и другие знакомые и незнакомые ему люди.

И все они, как один, увидев его на пороге, посмотрели на него с улыбками так, словно именины были именно у него!

— Ну что стоишь? — пряча что-то за спиной, нетерпеливо накинулся на него благочинный. — Одного только тебя и ждем!

— Да я, собственно, по послушанию, ровно в одиннадцать… — пробормотал Александр и спросил: — А у кого именины-то хоть?

— Как у кого? У тебя! Точнее, день рождения — твоей новой книги!

— Какой еще книги? — не понял Александр.

— Глядите, он и это не знает! — с упреком посмотрел на него отец Игорь. — А говорят, настоящий газетчик должен знать всё и приходить на место пожара, не когда он уже начался, а по крайней мере минут за пятнадцать до него!

— Отец Игорь, не тяни! — попросил отец Лев. — А то ты его совсем с толку убил!

— Ну ладно, ладно! — согласился тот, и вынул из-за спины толстую, красочно оформленную книгу:

— Вот какой!

Александр с недоумением взял в руки книгу, сразу увидел на обложке свое имя, знакомое название «Тайный свиток»…

И только тут все понял!

Срочный отъезд к архиепископу отца Игоря… его отказ на следующий день вернуть рукопись… постоянное желание Галины Степановны что-то сказать ему… странное поведение Петра с Надеждой…

Так вот оно что!

За его спиной они ухитрились издать его книгу полностью, да еще — Александр открыл книгу — с архиерейским благословением!

«Родные вы мои! Да как же это вы?.. Да когда же вы это?..» — подумал он, обводя всех благодарным взглядом, но вслух только с чувством промолвил:

— Спаси вас Господи!

— Во славу Божию! —