Экспедитор - Игорь Негатин

Выстрел! Еще один! И еще! На втором этаже раздался грохот. Всего несколько секунд, и по лестнице покатились два бездыханных тела. Следом спустился сотник Даценко. Если и можно сравнить этого казака с машиной, то разве что с танком. Потому что в дыму слеп как крот, а в бою силен и страшен. Пронеси господь связываться!

– Наверху никого нет, – пробасил он.

– Чисто! – машинально отвечаю я, держа под прицелом нижний этаж.

– Откуда здесь чистота, Сергей Владимирович? – с недоумением огляделся сотник. Его шелковый бешмет испачкан в пыли и порван. На рукавах следы чужой крови. Даценко обвел взглядом комнату, скривился и даже плюнул: – Тьфу ты, прости меня господи! Грязно, как в жидовской ночлежке.

– От неприятеля чисто.

– Разве что… Только и неприятель здесь жидкий.

– Может, и жидкий, но они числом берут, твари…

– И тут вы правы, Сергей Владимирович, – вздохнул Даценко и начал перезаряжать револьверы. – Вы, как погляжу, не в первый раз под пулями ходите?

– Приходилось.

– В Америке?

– Нет. Давайте заниматься делом, Александр Николаевич! – отрезал я.

Пусть и не совсем приветливо, но не хватало мне допросы в полевых условиях устраивать. Слишком много их развелось, желающих узнать о жизни Сергея Шатрова.

Спустя полчаса к нам пробились еще три казака, а уж потом, общими усилиями, начали пробиваться на окраину Дель Торро. К вечеру все было закончено. Мы отбились. Отбились, а если быть точным, то пробились к одному из постоялых дворов, где – уже пятые сутки подряд – находилась в осаде команда профессора Бергмана. Хронологию событий будем восстанавливать позже! Сейчас не до записей…

Наконец все закончилось. Самое время выяснить обстоятельства этой стычки и, как это ни прискорбно, подсчитать погибших. И наших – из отряда Даценко, – и профессорских. Как оказалось – не единственные потери ученого в этой экспедиции. Месяц тому назад они были атакованы каким-то полудиким племенем и понесли тяжелые потери. Был убит хорунжий Плахов и семь казаков. Еще пять человек были тяжело ранены. Четверо из них умерли по дороге, а еще один скончался уже здесь, после прибытия в Дель Торро. Во время осады его отряд потерял еще шестерых. Увы, нападающих было слишком много. Около десяти человек было ранено. Трое – довольно тяжело. Сомневаюсь, что они доживут до рассвета. Мы тоже понесли потери. Четверо убитых и пять легкораненых. В числе убитых были и два волкодава, выделенных Курдогло. На казачьего сотника было страшно смотреть. Бо́льшая часть подчиненных – из его родной станицы. Тяжелое бремя – принести такую весть в семьи погибших.

Не спасало даже то, что его друг Ваня Кольцо, которого сочли убитым, объявился рядом с постоялых двором – живым и здоровым, да еще и привел двух пленных. Не знаю, где он ползал, но рыжая глина с него просто кусками отваливалась.

– В реку свалился, – пояснил он, – а ребята не разобрались толком, вот и закричали. Они же видели, как на меня каркадил бросился.

– Кто?! – выпучил глаза Даценко.

– Каркадил, – повторил Ваня и подкрутил обвисший ус. – Вот же тварь удивительная! Люди рядом жили, а все одно плавал и не боялся.

– И что?

– Ну… Я когда в воду упал, он на меня и бросился. Здоровый такой.

– Да не тяни ты! – не выдержал сотник. – Доло́жь, как положено!

– Упал я, стало быть… – буркнул урядник и попытался смахнуть налипшую на черкеску грязь, но только еще больше размазал. – Тут он. Каркадил, стало быть. Мне же недосуг с ним было возжаться, пока ребята воюют. Задушил.

– Кого? – хлопая глазами спросил Даценко.

– Каркадила, понятное дело! – разозлился Иван. Обвел взглядом двор и увидел погибших, которых укладывали рядами. Посуровел и размашисто перекрестился: – Господи… Много станишных полегло?

– Много…

– Плахова убили, знаешь?

– Знаю. Лихой казак был, – насупился сотник и провел ладонью по лицу.

Рядом с убитыми, прямо на земле, сидел Новиков. Нашему вольноопределяющемуся оторвало пулей погон и пробило фляжку, которую он носил на поясе. Дмитрий вертел ее в руках и глупо улыбался, представляя, что бы произошло, будь неприятель более метким. Да, возьми стрелок чуть правее, Новиков получил бы пулю в живот, а это, учитывая здешнюю медицину, смертный приговор. Без вариантов.

Микульскис отделался легким ранением руки, но больше всего переживал за свою технику. Мул, на котором он вез инструменты, был убит, а тюки здорово побиты пулями. К его неописуемой радости, аппаратура оказалась неповрежденной, и он обещал запечатлеть всех участников этой переделки.

Нашим осажденным, если можно так выразиться, изрядно повезло с местом заточения. Их зажали на здешнем постоялом дворе, который еще двадцать лет назад был католическим монастырем, что, как вы понимаете, благотворно отразилось на качестве постройки. Толстые кирпичные стены – на них еще виднелись следы побелки, – закрытый внутренний двор с массивными воротами и полуразрушенная колокольня, сослужившая нам хорошую службу. Именно на ней был вывешен флаг Российской Американской компании, замеченный нашим передовым дозором.

Чуть позже, когда мы зачистили окрестности постоялого двора от остатков нападавших, я познакомился с профессором Бергманом. Иван Александрович выглядел эдаким ученым-затворником, который пуще всего обожает тишину библиотек и уют кабинета. Конечно, если не знать о путешествиях, снискавших ему славу бесстрашного исследователя диких земель. Ему около шестидесяти лет. Высок, сероглаз и худощав, отчего напоминает богомола. Длинные седые волосы и роскошная борода, доходившая до середины груди. Бесчисленные морщинки придавали профессору вид добренького дядюшки, если бы не револьверы, висевшие на его поясе. Кстати, несмотря на свой возраст, Иван Александрович Бергман был прекрасным стрелком, что и доказал в этой осаде, лично застрелив семерых. Вместе с тем он был слегка рассеян и суетлив в движениях. При разговоре любил вертеть пуговицу на одежде собеседника, да так, что откручивал ее напрочь. Неподалеку от нас стоял Михаил Ярин – его помощник и бессменный спутник, с которым я познакомился чуть позднее.

– Не понимаю причин этой ненависти, – рассказывал Бергман. – Нас взяли в осаду уже на второй день пребывания в Дель Торро! Поверьте, господа, – он обвел взглядом собравшихся, словно призывал нас в свидетели, – никто из моих людей не давал ни малейшего повода для подобной… неприязни.

– Вы просто оказались в плохом месте и в плохое время, – сказал я.

– Это ужасно. Поверьте, я немало повидал в жизни, но такой животной ненависти видеть не приходилось. Можно подумать, что наши лошади были нагружены золотом.

– Золотом, говорите… – задумчиво хмыкнул я. – Кто знает… Может, и золотом.

– Что вы имеете в виду, господин Шатров?

– Не обращайте внимания, Иван Александрович. Всего лишь размышления и никчемные догадки, не больше. Извините, но я должен переговорить с сотником Даценко.