Тьма императора - Анна Шнайдер

— Верно. Наследница вздохнула, глядя то на Гектора, то на отца. — А она сама испортилась или ее кто-то испортил? — Вы очень умная девочка, выше высочество, — сказал дознаватель. — Вы видели или слышали что-нибудь странное?

Агата покачала головой. — Нет, айл Дайд. Но если я что-то вспомню, я вам обязательно скажу. *** После того как Гектор закончил опрашивать Агату, император попросил Софию побыть с детьми еще немного, зашел в камин и начал строить лифт в комнату Виктории.

Арен прекрасно понимал — да и видел, и чувствовал, — что маленькая аньян едва на ногах стоит. Ее рабочий день уже составлял двенадцать часов, и следовало бы отпустить девушку, но сначала нужно уладить все с Викторией. Он хотел поговорить с женой до ужина, но не успел, поэтому пришлось просто распорядиться, чтобы ей подали еду в покои. Охрана доложила, что она поела — и это был хороший знак.

Когда Арен вышел из камина в комнате жены, она сидела на постели в том же платье, что и днем, и напряженно смотрела в огонь заплаканными глазами. Император прислушался к эмоциям — тяжелая, гнетущая обида, тоска, боль… но хоть не ярость и ненависть.

— Вик, — сказал он, подходя ближе, и встал перед женой на колени, — прости. Я понимаю, тебе неприятно. Но я не могу решать все проблемы сразу, у меня не хватает на это ни сил, ни возможностей. В тот момент тебе нужно было успокоиться в первую очередь потому что наша дочь — эмпат. Даже меня от твоих эмоций уносило, а что уж говорить об Агате? Эмпатический щит у нее слетает постоянно, да она и сама его частенько убирает — ей интересно знать, что ты чувствуешь. Понимаешь?

Обида из взгляда Виктории, да и из ее эмоций, не уходила, но она все же кивнула.

— Не сердись. — Арен поднял руки и, положив обе ладони на бедра жены, погладил. Она сразу вспыхнула жаркой страстью — и надо бы этим воспользоваться, но у императора не было времени на близость. — Сейчас я сниму печать, и сюда войдет Гектор. Он задаст тебе несколько вопросов, а потом мы оба узнаем его мнение по поводу участия Софии в этом деле.

Страсть сменилась разочарованием, и Арен, развеивая печать, чуть улыбнулся — так эти эмоции были похожи на чувства маленькой девочки, у которой отобрали конфету.

— Я сегодня полдня хотела тебя убить, — сказала Виктория хрипло, кашлянула и продолжила уже нормальным голосом: — Ты иногда бываешь настолько невыносимым, что я начинаю понимать Аарона.

Аарона… Императору показалось, что в груди вместо сердца забился, запульсировал сгусток тьмы. Аарона, значит. Очень хотелось сказать, что Аарон был готов убить не только его самого, но и половину населения Альганны. Словно капризный мальчишка, безумный гордец, который не понимал, что быть императором — не значит казнить и миловать, и настоящий правитель должен делать все, чтобы предотвратить войну, а не чтобы ее развязывать.

Но Арен промолчал. На споры у него тоже не было времени.

— Гектор, — сказал он, коснувшись браслета связи, и встал с колен, — заходи. Дверь распахнулась, и в покои Виктории шагнул Дайд. — Ваше величество, — поклонился главный дознаватель, замирая посреди комнаты. — У меня к вам несколько вопросов. Вы позволите их задать?

— Задавайте, — кивнула Виктория, стараясь делать это величественно, но с учетом заплаканных глаз получилось не очень. — Я постараюсь помочь. — То успокоительное, которое прописал вам айл Родери. «Дуоментил». Вы часто его принимали?

Жена покачала головой. — Пару раз в неделю, и то не всегда. Он говорил, что оно на крайний случай, лучше не увлекаться, и я стараюсь не увлекаться. Я в основном пью травяной чай, тоже айл Родери прописывал.

— Вы помните, сколько капсул оставалось в вашем пузырьке «Дуоментила», когда вы последний раз его принимали? И когда это было? — Сколько капсул, не помню. Меньше половины. А когда… дней пять назад, наверное. — Кто знал о том, что вы принимаете это лекарство?

Виктория нахмурилась. — Ну, айл Родери. Арен. Ванессе я говорила, кажется. Матильда, конечно, знала. И все. А, нет! Адриан недавно упоминал, что ему плохо спится, прописали снотворное. Я сказала, что никогда не пила снотворное, но «Дуоментил» помогает мне заснуть. Это было… где-то в среду, наверное. Да, точно. В среду.

— Хорошо, ваше величество. Спасибо, у меня больше нет вопросов. Я могу идти? — поинтересовался Дайд, взглянув на Арена. — Пока нет, Гектор. Мы с Викторией хотим кое-что у тебя узнать. Скажи, что ты думаешь об участии Софии Тали в покушении на мою дочь?

На губах главного дознавателя появилась слабая усмешка. Арен предупреждал его, что будет кое о чем спрашивать, но о чем именно, не упоминал. Впрочем, император не сомневался, что Гектор догадался и сам.

— О каком участии идет речь, ваше величество? Участие вашей аньян ограничивается тем, что она принесла во дворец четыре коробки конфет. — Четыре? — удивилась Виктория. — Четыре, — кивнул Дайд. — Одну она принесла себе.

— Так… — Жена запнулась, но все же продолжила: — София не могла сама отравить эти конфеты? А потом отдать Агате с Алексом. Гектор смотрел на Викторию совершенно бесстрастно, но Арен, ощущая его эмоции, чувствовал, что главному дознавателю смешно.

— Зачем, ваше величество? У любого преступника должен быть мотив. Я не вижу у айлы Тали ни одного мо… — Ну например, она может желать избавиться от меня и моих детей, чтобы самой выйти замуж за Арена, — выпалила Виктория, и император почувствовал, как Гектора залило сначала откровенным изумлением, а затем — откровенным весельем.

— Простите, ваше величество, но эту версию я не рассматривал. Но мы можем сделать это сейчас вместе с вами. Допустим, айла Тали действительно… м-м-м… желает выйти замуж за императора. — Губы Гектора дрогнули, но он удержался от улыбки. — Главный фактор, который мешает ей это сделать — не считая того факта, что она нетитулованная, — наличие у императора жены. В таком случае ей достаточно отравить вас. Зачем усложнять себе цель, начиная с детей?

Виктория молчала, пребывая в смятенных чувствах. — Ну и… Простите, ваше величество… Положение любовницы может быть куда выгоднее, чем положение жены. Уж вы-то, с вашими обязанностями постоянно посещать светские мероприятия, должны это понимать. У айлы Тали не было никакого резона травить вашу дочь. Это однозначно.

— Вы уверены? — спросила Виктория беспомощно, и Дайд все же улыбнулся. — Абсолютно, ваше величество.

— Благодарю, Гектор, — произнес Арен. — Теперь можешь идти. Собери все, что выяснил, и утром ко мне на доклад. В девять тридцать. — Да, ваше величество. Когда главный дознаватель вышел, император вновь обратился к жене:

— Вик, мы сейчас вернемся в детскую. Освободим Софию и уложим детей, как обычно. Я тебя прошу, держи себя в руках. Ты ведь слышала Гектора? Или ему ты тоже не веришь? — Верю, — буркнула Виктория, отводя взгляд. — Не волнуйся. Я все сделаю правильно.

— Я надеюсь. На этот раз все прошло хорошо — они спокойно отпустили Софию до утра и уложили спать детей. Агата и Александр очень обрадовались, увидев мать, полезли обниматься, и через несколько минут из Виктории постепенно ушло все раздражение. Она целовала обоих, особенно Агату, и волны эмоций от нее шли приятные, ласковые, только чуть-чуть тревожные. Но в их ситуации это было нормально.