Рабыня страсти - Бертрис Смолл

Склонившись, она благодарно поцеловала его:

— У меня не будет времени налаживать отношения собитательницами гарема, мой господин. Я здесь, чтобы ублаготворять тебя. Идолжна всецело этому отдаваться, а не отвлекаться на завистливых глупышек и ихкозни!

Абд-аль-Рахман оглушительно расхохотался, смех его разнессядалеко за пределы апартаментов Зейнаб. Те из женщин, кто еще не уснул в этотпоздний час, многозначительно переглянулись и закивали с умным видом. Они былибы оскорблены до глубины души, если бы узнали причину веселья владыки…

Утром весь гарем уже знал, что калиф провел всю ночь сновенькой. Ранние пташки успели увидеть, как он покидал ее покои, и быстренькорастрезвонили об этом. При этом калиф выглядел таким, каким его многие годыникто не видел. Впрочем, не многие годы, а никогда! Калиф выглядел счастливым.Упругая молодая походка, улыбка на губах… Он посвистывал!

Когда же Зейнаб и Ома появились поздним утром в бане,сопровождаемые принаряженным Наджой, наложницы разом перешли на шепот. НаЗейнаб устремлены были тысячи жадных глаз. Она же с гордостью прошла межоцепеневших кумушек, улыбаясь Обане, подобострастно кинувшейся навстречу новойфаворитке. Всем уже было известно, что калиф преподнес новой наложнице отборныемеха и драгоценности — из тех, что прислал Донал Рай. О таком щедром подаркепосле первой же ночи в гареме не слыхивали… Женщины были потрясены.

— Доброе утро, госпожа Захра. — смело приветствовала Зейнаблюбимую жену калифа.

— Доброго утра и тебе, госпожа Зейнаб, — отвечала женщина. —Насколько я понимаю, калиф весьма к тебе благосклонен?

— Мне на редкость посчастливилось, — скромно ответствовалаЗейнаб. — Это словно улыбка Аллаха… Я благодарна, госпожа, но жажду большего.

— Жаждешь большего! — Захра вскинула соболиную бровь. — Ичего же ты жаждешь?

— Я не буду довольна вполне, пока не заслужу и твоюблагосклонность, госпожа, — отвечала Зейнаб, глядя прямо в серебристые глазаЗахры.

— Возможно, со временем… — Захра, не удержавшись,рассмеялась. Что же это, в самом деле, за дьяволица — красива и обольстительнанастолько, чтобы завлечь в свои покои пресыщенного и немолодого калифа до утра!Пожалуй, она опасна… И пока Захра не уверится в обратном, не видать этой Зейнабее благосклонности, как своих ушей! — Если калиф будет и впредь столь жедоволен тобою, если ты не посеешь семена раздора в цветнике владыки — тогда, итолько тогда заслужишь ты мое благоволение! Время покажет, дорогая моя…

Захра вдруг поняла, что девушка по возрасту годится ей вдочери. Мысль эта больно обожгла ее…

Ах, если бы только Абд-аль-Рахман не был так околдован…Захра подумала, что тогда, возможно, ей удалось бы убедить мужа отдатьпрекрасную наложницу Хакаму. Для сына она вполне годилась, смогла бы родить емумного крепких сыновей. Самое время Хакаму оторваться от книг и обратитьвнимание на женщин! Но теперь поздно. Абд-аль-Рахман переспал с Рабыней Страстии, несомненно, остался более чем доволен… И непохоже, чтобы что-либо смоглопринудить его расстаться с нею. Какой позор…

— Пусть она говорит, что тебе лишь предстоит заслужить ееблагосклонность! — тихонько шепнула ей Обана, когда никто не мог их слышать. —Пусть! Она удостоила тебя беседы, и многие решат, что она благоволит тебе.Все-таки ты поразительная женщина, госпожа моя Зейнаб! За один только день тыстоль многого добилась! Большинство здешних женщин и мечтать о таком не смеют,хоть и провели здесь годы! Поручусь, сегодня ты приобрела массунедоброжелательниц!

Зейнаб звонко рассмеялась:

— Я не желала этого, поверь! Уверяю тебя, госпожа Обана! ЯРабыня Страсти и собственность калифа. Мое предназначение лишь в том, чтобыдарить владыке минуты наслаждения. Все остальное для меня ровным счетом ничегоне значит. Тем паче женская глупость, цветущая здесь, как я уже успела понять,буйным цветом. Не хочу отвлекаться от того, что составляет мой долг.

— Ты права, конечно, — кивнула Обана, — и тем не менее нетеряй бдительности, дитя мое. Среди здешних женщин есть и такие, которые годамилезли из кожи вон, чтобы привлечь внимание калифа — и нимало не преуспели!

— И не преуспеют, даже если исчезну я, — резонно заметилаЗейнаб.

— Это правда, — кивнула Обана. — Но осторожность все же непомешает.

— Я буду осторожной, обещаю. — Зейнаб ласково погладилапожилую женщину по руке. Она уже знала, что Обана добра и что эта добротавсецело зависит от благосклонности калифа к ней, Зейнаб…

«…У меня уже не осталось иллюзий, — печально подумалаЗейнаб. — Неужели вот так я и проживу до самой смерти своей? Постоянно нанервах, настороже?» Она вздохнула. В глубине ее сердца всегда жила мечта: бытьпросто женой любимого человека, и чтоб полный дом ребятишек… Но этого никогдане будет.

— Тебе надо как следует искупаться, — голос Обаны заставилее вернуться к действительности. — Сегодня я сама займусь тобой.

Расставшись с Зейнаб, Абд-аль-Рахман прямиком направился всвою личную баню и теперь сидел в парной, отдыхая. Ночь выдалась утомительная…Уже лет двадцать не проводил он подобных ночей. И все же как это сладко… Зейнабне просто искушенная в любовном искусстве женщина, она еще и великая умница!Как, должно быть, интересна история ее жизни. Непременно надо порасспросить…

Предвкушая захватывающий рассказ, он покинул баню и пошел одеваться.

— Не забудьте, мой господин, что вы обещали побеседоватьнынче поутру с Каримом-аль-Маликой, — напомнил ему Али, постельничий.

— Ну так пошли кого-нибудь за ним. Мне нужно передатькое-что через него Доналу Раю.

— Госпожа Зейнаб понравилась вам? — осмелился спросить Али.

Абд-аль-Рахман от души расхохотался:

— Никогда, Али, ни разу за всю мою жизнь так не наслаждалсяя женщиной, как сегодня ночью моей новой Рабыней Страсти! И если Донал Райвправду считал, что обязан мне — то стократ со мной расплатился!

Тотчас же послали за Каримом-аль-Маликой — молодой человекне замедлил явиться. Он спал отвратительно, И даже очаровательная невольница,призванная поразвлечь гостя, не сумела рассеять его печали, хотя потом объявила,что в жизни не знала более потрясающего любовника… Зейнаб была для него навекпотеряна, и единственное, чего он желал всем сердцем, это как можно скореепокинуть Мадинат-аль-Захра, этот проклятый город…

Калиф оторвался от завтрака и приветствовал почтительносклонившегося Карима. Тот пожелал владыке доброго утра.

— Утро воистину доброе, Карим-аль-Малика. Я провел такуюдивную ночь, о какой не смел и мечтать! Ты хорошо поработал с Зейнаб. Она —само совершенство. Можешь передать Доналу Раю, что теперь я у него в долгу.