Катакомбы военного спуска - Ирина Лобусова

Они ушли. Я попросил эксперта, который тоже был в составе группы, снять отпечатки пальцев. Он поворчал, но снял, намазав откос двери специальным порошком. Затем все ушли, а я остался допрашивать Кривую Верку, которая трезвела на глазах.

– Вы знаете, кто это может быть? – допытывался я. – Может, кто-то хочет зло на вас сорвать? Или отомстить?

– Не знаю, голуба, не знаю за то. Одно знаю. Поймай ты его, сопчик… За последние гланды поймай… – говорила старуха.

Сопчик – было в моей коллекции что-то новое. Даже я, одессит в каком-то там поколении, не сразу понял, что это производное от слова „сопляк“.

– Поймать его надо, – совсем трезво сказала Верка, – беды натворит. Страшное дело – такое вот стырить. Страшное, и ничего он с этого иметь не будет. А когда человек гембель творит, а ничего за то иметь не будет, у него больные мозги. Как ты не крути, а больной мозгами за все натворить может. Поймай его, сопчик. Вурдалак это.

– Прям-таки вурдалак… – усмехнулся я.

– Вурдалак! – упрямо твердила Верка. – Вурдалак, говорю. Страшные вещи порой происходят за те места, где ни в зуб ногой. А вурдалаки – они посередке обычных людей ходят. Вроде как человеки, а не за совсем. Больной. Поймай, сопчик. Вурдалак вроде с человеком схож. Да не человек это. Чую я. А меня не проведешь. Нутром чую.

Я пообещал найти странного вора, который украл гнилые цветы из ее лавки. Меня самого очень заинтересовало это дело. Но как тут быть? Я не работал официально в милиции. Никаких полномочий у меня не было. И я стал проситься на патрулирование как можно чаще.

Это было время, когда в милиции требовались люди. Причем очень серьезно. Никто не хотел ходить в патруль. Патрулировать улицы ночного города, где тут и там происходили страшные перестрелки, вызывались только самоубийцы либо неисправимые карьеристы, которые рассчитывали на определенные выгоды. Я не был ни тем, ни другим. Но мне пришлось стать карьеристом. Я принялся напрашиваться на патрулирование, хотя моего энтузиазма никто не понимал. И наконец добился своего – мне предложили перейти на работу в милицию и одновременно подать документы на юридический.

Сделал я это довольно быстро. В институт меня приняли без проблем – сотрудники народной милиции шли на учебу вне очереди. А я оказался официальным сотрудником уголовного розыска. Так я получил то, что хотел – место в опергруппе, пусть даже самого низшего сотрудника. Ведь все это приближало меня к моей цели – раскрыть странное преступление. Найти вора, который украл из лавки гниющие цветы, оставив при этом деньги.

Кривая Верка была права. Конечно, я не называл все это такими страшными словами, как она. Но чутьем я соглашался с ней полностью. В этом преступлении чувствовалось что-то страшное, ненормальное, больное. А такое поведение всегда несет угрозу обществу. Я чувствовал, что такой человек может быть опасен. А я редко ошибался в людях.

Первые дни моей новой работы были крайне тяжелы, но я все равно улучил несколько часов, чтобы вырваться в архив и просмотреть статистику преступлений. Каково же было мое удивление, когда в хронике убийств я нашел описание странного убийства, совершенного как раз в районе Привоза.

Была убита пожилая женщина, работающая в парикмахерской. Убийство произошло поздно вечером, когда она возвращалась с работы домой – жила она на Дальницкой. И в районе Госпитальной на нее напали. Женщину ограбили и ударили молотком по голове. Причем ударили с дикой жестокостью – несколько раз. Забрали кошелек с деньгами, золотое кольцо, которое она, не снимая, всегда носила на безымянном пальце левой руки, серебряную цепочку с крестиком и новый платок. Мерзкое, отвратительное убийство. Но самым диким был как раз тот факт, который и привлек мое внимание.

Труп этой несчастной обнаружили в подъезде одного из домов. Лежала она на спине. Руки ее были сложены на груди так, как складывают в гробу. И вокруг тела были разложены гниющие цветы, которые украли из цветочной лавки Кривой Верки.

Следователь проделал неплохую работу. Цветы показали Верке, и она их опознала. А произошло это убийство на следующий день после ограбления цветочного магазина.

Я тогда еще не работал в уголовном розыске, поэтому о нем не знал. Когда я прочитал подробности, у меня волосы встали дыбом. Вот он, этот странный вор! Который и не вор вовсе… С редкой проницательностью простыми словами Кривая Верка высказала его сущность. Он был вурдалаком, убийцей. И цветы были украдены ради убийства. Разве можно совершить более безумный поступок?

Мне все стало ясно. Я имею дело с психически больным человеком, маньяком. Он украл сгнившие цветы, чтобы совершить убийство. Я должен его остановить. Но, к огромному моему удивлению, больше следов не было. Следствие зашло в тупик. Убийство старой парикмахерши записали в обычное уличное ограбление. Посчитали, что цветы появились потому, что кто-то рассыпал мусор… Бред, конечно. Но расследование больше не велось. Я тайком забрал дело из архива и спрятал у себя. Мне удалось это сделать беспрепятственно – висяки, или „глухари“, как их называли у нас, никто не контролировал. И пропажу дела никто не заметил.

А потом мне повезло. Буквально через неделю произошло следующее убийство. Был убит известный актер, который приехал на гастроли из Москвы. Убили его в гримерной Русского театра ударами молотка по голове. А вокруг тела разложили живые цветы. Я буквально умолил отдать это дело мне. Так как людей не хватало, а подобные преступления никто не любил расследовать, мне отдали это дело.

И первое, с чего я начал, попросил эксперта сравнить отпечатки пальцев, найденные на месте убийства актера, с отпечатками пальцев, найденными на месте кражи в цветочном магазине Кривой Верки. Как это было тяжело! Начальство не давало мне разрешения. Меня пытались уверить, что те отпечатки давно потеряны. Но я все равно настоял на своем. И результат сравнения превзошел все мои ожидания: это был тот самый человек, который совершил ограбление. Теперь у меня было хоть что-то на этого мифического убийцу.

Так как актер был столичной знаменитостью, расследовать его дело прибыл некий комиссар из Москвы. Я не буду писать здесь его фамилию – это не важно, да и смертельно опасно для тебя, моего друга, который будет читать эти строки. Опасно потому, что этот человек до сих пор работает на своей должности и вершит свои черные дела… Лучше не знать об этом.

Мы довольно быстро нашли общий язык. Он был точно так же заинтересован в поимке убийцы, его захватил охотничий азарт. Есть такие люди – если они получают зацепку, то не успокоятся, пока не довершат дела до конца. Не смогут жить дальше, если не распутают ниточку.

И тут я отдаю ему должное. Первым на след убийцы вышел не я, а он. Он высказал гениальную мысль, которая и стала основой нашего успеха, – предположил, что убийца связан с театральной средой. А судя по театральности, с которой он обставляет свои преступления, это человек, который мечтает о славе либо актера, либо режиссера.

Мой напарник, или начальник, не знаю, как правильно его назвать, уже знал об убийстве парикмахерши.