Катакомбы военного спуска - Ирина Лобусова

– Я хочу тебе кое-что рассказать, – она мягко, но решительно высвободилась из объятий Володи, – это важно. Но тебе это не понравится.

– Что ж, говори! – Сосновский вздохнул. Волшебство исчезло, и он готов был возненавидеть Таню в этот момент.

– В город вернулся Мейер Зайдер.

– Что? – Володя приподнялся на локте, вдруг грубо и внезапно возвращенный в реальную жизнь. – Откуда ты знаешь?

– Он был у Тучи. Я его видела.

– Ты хочешь сказать, что продолжаешь общаться с бандитами и в курсе всех их дел?

– Володя, пожалуйста! Туча мой брат.

Волшебство было разрушено. Володя встал с кровати и принялся одеваться.

– Володя, пожалуйста! – Таня села в кровати, подтянув колени к груди, чувствуя такую опустошенность, от которой хотелось выть волком.

– Прощай, – Сосновский хлопнул дверью, выходя из комнаты. Таня упала на кровать и разрыдалась.

До утра он ходил по городу. Его гнало какое-то странное чувство тревоги, из-за которого он не мог найти себе места. Эта тревога грызла его изнутри, гнала вперед. Так прошло время до рассвета. А едва рассвело, Володя оказался возле дома Петренко.

Страшные слова его друга были вбиты в его память, словно гвоздем. Может быть, именно эта тревога и привела его к Тане – увидеть, что с ней все в порядке.

Теперь Володя решился на серьезную вещь – он хотел поговорить с Петренко о Тане, рассказать ему всю правду об их отношениях и попросить ее спасти. Если Таня тесно общалась с Тучей, а это было именно так, то и она была в том страшном списке. И это означало прямую угрозу ее жизни. Володя был готов на что угодно, чтобы ее спасти.

Он быстро поднялся по лестнице, протянул руку к кнопке звонка… и вдруг застыл. Петренко жил не в коммунальной, а в отдельной квартире. Это были две комнаты, доставшиеся ему от родителей. Сосновский знал, что в прошлом году Петренко похоронил отца, а бабушка, воспитавшая его, умерла еще раньше.

Дверь квартиры была приоткрыта. Володю охватило острое чувство страха. Неужели его друг этой ночью уехал из города? Неужели не стал откладывать свой отъезд? А может, и того похуже – может, его арестовали, и Сосновский навсегда потеряет его след?

Это чувство страха яснее любых слов показало ему, насколько дорог для него Петренко. Этот человек занимал очень большое место в его жизни – как лучший друг, почти как брат. Беду, в которую он попал, Володя воспринимал всем сердцем. Собравшись с силами, он решительно шагнул вперед.

В узкой темной прихожей все было как обычно. Сосновский заглянул на кухню, увидел гору грязной посуды в раковине и на столе. Его друг жил один и был так занят, что даже помыть тарелку не мог найти времени.

Володя вспомнил, как тогда, когда он жил здесь, брал эту обязанность на себя. Сосновский был аккуратист – грязная посуда и беспорядок причиняли ему почти физические страдания. А вот его друг подобным не страдал.

В первой комнате по коридору, в гостиной, никого не было, только беспорядок – на диване, на стульях висели кое-как брошенные вещи. И было непонятно, собирал ли Петренко их для отъезда, или все это было разбросано, как всегда.

Обойдя гостиную и не найдя в комнате ничего необычного, Володя двинулся в спальню. Там было темно, шторы были задернуты, и плотная ткань не пропускала и лучика света. Володя протянул руку к стене и щелкнул выключателем. Лампочка под матерчатым абажуром залила все пространство ярким светом.

Сосновский застыл. Его друг лежал на кровати на спине. Он был полностью одет, только ноги у него были босы. Руки были сложены на груди, как складывают в гробу. В них торчала большая незажженная церковная свеча.

Головы… не было. Вместо нее было большое расплывчатое пятно. Было понятно, что череп буквально расплющили в нескольких местах сразу, превратив в сплошное кровавое месиво…

У Володи потемнело в глазах. Ему вдруг показалось, что сейчас он потеряет сознание. Но нечеловеческим усилием воли Сосновский взял себя в руки. На негнущихся ногах двинулся к кровати. Судя по состоянию крови, успевшей уже загустеть, Петренко был мертв довольно давно. Возможно, его убили сразу после разговора с Володей, вечером, когда он вернулся домой.

Петренко мертв! Невыносимое, страшное, ничем не прикрытое горе впилось в горло Володи, лишило его воздуха, разорвало его душу. Ему захотелось кричать, вскинуть голову к небу, и кричать, кричать, пока не сойдет с ума… Пока все не закроет сплошная, плотная пелена… Кричать от горя, страха и ужаса, как обезумевшее животное, в душе и сердце которого больше не осталось ничего человеческого.

Это горе было таким внезапным и страшным, что Сосновский просто не мог его выдержать. Не мог видеть, чувствовать, дышать… Зажав руками рот, он бросился прочь из квартиры, где оставался его мертвый друг. И ему все время казалось, что он сейчас умрет вместе с ним…

Ровно два часа спустя Володя сидел на кухне в квартире своего убитого друга и стакан за стаканом пил ледяную воду. Здесь давно работала следственная группа. Тело Петренко уже увезли. На глазах Сосновского его упаковали в черный мешок и вынесли из квартиры. Холодный и отстраненный, Володя словно разом лишился всех человеческих чувств.

Следователем по убийству Петренко был назначен его коллега, которого Сосновский хорошо знал раньше. Как и Володя, бывший подчиненный Петренко находился в полном шоке. Друга Сосновского любили в отделе, и теперь его коллеги испытывали настоящее, искреннее горе.

– Почему вы все-таки решили прийти в квартиру так рано? – допытывался следователь.

– Испытывал чувство тревоги. Всю ночь ходил по улицам. Не мог заснуть, – честно ответил Володя.

– Он говорил вам, что ему угрожали?

– Постоянно, – Сосновский пожал плечами, – разве не вся его работа была связана с этим?

От следователя Володя уже знал, что голову Петренко размозжили молотком. Нанесли ударов десять, не меньше. Били сильно. Судя по силе ударов, это не могла быть женщина.

Молоток был найден на месте преступления. Он валялся рядом с кроватью на полу – обыкновенный, ничем не примечательный, дешевый, превращенный страшной судьбой в орудие убийства. Отпечатков пальцев на нем не было.

– Он был убит как Цыпа, – поделился следователь информацией с Володей, – в точности… Один к одному.

– Но в квартире Петренко не было цветов. А в квартире Цыпы – были, – сказал Сосновский, очень хорошо знающий подробности убийства Цыпы.

– Да, это единственное несоответствие, которое мы не можем пока объяснить, – вздохнул следователь.

– Он бы сразу объяснил, – в голосе Володи послышалась горечь, – его бы точно это не сбило с толку. Он бы знал.

– Мы найдем, – следователь сжал кулаки, – мы обязательно найдем тварь, которая это сделала.

– Этого Призрака… – еле слышно, про себя, прошептал Сосновский. Следователь его не услышал – и к счастью, потому что он не хотел ничего объяснять.