Моя темная Ванесса - Кейт Элизабет Расселл

– Надеюсь, ты меня ждешь, – сказала я. – Потому что я тебя жду.

На улице потеплело, и от сознания, что меня взяли в Атлантику, жить стало легче. Это был подсластитель горечи изгнания, свет в конце этого дерьмового туннеля. Хотя учителя предупреждали, что гипотетически колледжи могут отменять приказы о зачислении, мои оценки упали до ленивых четверок и троек. Раз или два в неделю я пропускала послеобеденные уроки и гуляла по лесу между старшей школой и междуштатным шоссе. Грязь просачивалась мне в кеды, пока я смотрела на машины за голыми деревьями и курила сигареты, купленные мне мальчиком из моего класса по математике, которому я за это платила. Однажды я увидела, как на дорогу выскакивает олень и друг с другом сталкиваются сразу пять машин. Все заняло считаные секунды.

В апреле, за два дня до моего дня рождения, когда я проверяла свою электронную почту, выскочило уведомление: «jenny9876 отправила вам запрос на чат – вы принимаете?» Я щелкнула «да» с такой силой, что мышка выскользнула у меня из-под ладони.

Я смотрела, как появляются новые и новые сообщения. Строка текста под чатом мигала: «jenny9876 печатает… jenny9876 печатает». Затем все прекратилось. Я попыталась представить ее – очертания ее шеи, блестящие каштановые волосы. В Броувике сейчас были апрельские каникулы; должно быть, она была дома, в Бостоне. Мои пальцы парили над клавиатурой, но я не хотела начинать печатать, пока не буду готова, не хотела, чтобы она увидела, как я начинаю, останавливаюсь и начинаю снова, и поняла, что я не нахожу слов.

Она сказала, что знает, что я наверняка ее ненавижу из-за того, что случилось в Броувике. Что прошло много времени, и, может быть, мне уже все равно, но она еще чувствует себя виноватой. Что с приближением выпускного она много обо мне думала. Что меня нет, а он до сих пор там – это ужасно несправедливо.

Она сказала, что ей очень жаль, но меня интересовал только Стрейн. Пока Дженни извинялась, я пыталась напечатать вопросы. Мне уже было все равно, что она видит мои фальстарты, мою нехватку слов. Она заговорила о колледже – она собирается в Браун, она слышала об Атлантике много хорошего, – но я не хотела обсуждать учебу; я хотела спросить, какой длины у него волосы, выглядят ли они нестрижеными и неухоженными, а может, он безвкусно одевается – это были единственные внешние признаки его душевного состояния, которые пришли мне в голову. Нельзя же было рассчитывать, что она расскажет мне то, что я действительно хотела узнать: тоскует ли он? скучает ли по мне? В результате я просто спросила: «Ты часто его видишь?» – и ее ненависть к нему выплеснулась c экрана.

После этого мой разум устремился ввысь, унесся в леса. Мне нужно было отстраниться, чтобы понять. Январь две тысячи первого. Когда мы с ним ехали мимо сверкающих желтых фонарей к его дому, когда он подарил мне пижаму с клубничками – уже тогда он лгал обо мне руководству школы. У меня голова шла кругом, я еще не могла понять, что происходит; а Стрейн тем временем выстраивал стратегию на десять шагов вперед. Что же он сказал, когда все развалилось и он убедил меня назвать себя лгуньей перед целой толпой? «Ванесса, они решили, что ты должна уехать, и переубедить их невозможно. Поезд ушел». Я думала, что «они» – это миссис Джайлз, администрация, сам Броувик. Я думала, мы вдвоем против них.

Перед тем как выйти из чата, Дженни спросила меня, что случилось на самом деле. Я трясущимися руками начала печатать: «он использовал меня и выбросил», потом, передумав, все удалила, – риск, что Стрейна уволят, арестуют, бросят за решетку, меня по-прежнему слишком пугал.