Вне закона - Валерий Махов

– Понял, – обреченно процедил Андрей.

– Ну что, Лера, нам без твоей помощи не справиться, – твердо сказал Антон, проанализировав ситуацию. – Договаривайся со своим мужем, чтобы дал команду любому следаку в рамках оперативно-розыскного дела провести шмон у Толмачевой. Вони, конечно, будет много, и если мы ничего не найдем, то лучше и не делать.

– Найдем, Антон! Если мы эту реакционерку химическую сейчас не прищучим, ее помощники меня быстро из жидкого состояния в газообразное превратят, – невесело пошутил Андрей.

– Чтобы у мужа не возникло вопросов, скажи, что наше агентство работает в связке с операми, так как мы все бывшие менты, – подсказала Лена хитрый ход.

– Послушайте, я ведь тоже юрфак заканчивала, причем не заочный, а дневной, и не в дутых «академиях», а Ярослава Мудрого. Что вы мне, как ребенку, все объясняете? Это я профессоршу просчитала, а не бесстрашный опер.

Комната мгновенно заполнилась молчанием, как праздничный шар гелием. Все быстро посмотрели друг на друга и взорвались оглушительным хохотом. Ведь и вправду кто-то вдруг подумал, что Лера была самым слабым звеном их мощной цепи.

– Товарищи офицеры! – громко крикнул Антон. И все четверо быстро вскочили на ноги… Еле сдерживая смех, Антон четко, по-военному, отрапортовал Лере: – Товарищ, вы самый умный и образованный юрист на земле. От лица беспогонных и беспардонных оборотней примите мои искренние извинения и заверения в том, что с вами навсегда остается наша неповторимая и легендарная верность!

Все снова рассмеялись и расселись по своим местам.

– Значит, план такой: санкция – обыск. И в зависимости от результатов разрабатываем план дальнейших оперативных мероприятий, – подытожил Андрей.

Уже прощаясь у машины, Антон посмотрел на счастливого Андрея и фальшиво-приторным голосом влюбленного евнуха сказал:

– И чтобы никакого секса! Завтра нам понадобятся силы.

– Конечно, конечно, – не менее фальшиво заблажил Андрей.

– Я тебе не верю! – твердо произнес защитник нравственности и морали. И, вытащив из машины красиво оформленный сборник «Камасутра», приказал Андрею: – Клянись!

– Клянусь, – мысленно положив свое мужское достоинство на обложку и не моргнув глазом, сказал Андрей.

– Тумановский, без вещей, – через открытую кормушку произнес заспанный вертухай.

Игорь встал, оделся, глянул на себя в зеркало, привычно расчесал выросшую за полтора года бороду и вышел из камеры. Ему давно никто из контролеров не говорил «Вперед, руки за спину», и он шел свободно, как на прогулке. В так называемой «сексотной» комнате его ждал старший кум, Серега Непомнящий. Он был плохо выбрит и мрачен с похмелов.

– Что, Серега, тяжко? – сочувственно поинтересовался Туман.

– Ох, Туманчик, тяжко! Поправь меня, если можешь, я в долгу не останусь.

– Да какие между нами счеты? Ты только скажи, чем вчера отравился.

– Да разве я помню?! Вначале был коньяк. Ну как коньяк, так, пойло коньячное. Потом водка, а потом не помню. Пили все, что лилось, а закусывали всем, что не воняло, – вздохнув, закончил опер.

– Ну ладно, подожди, я сейчас все устрою, – голосом матери Терезы сказал Тумановский.

– Веди домой, – не глядя на вертухая, бросил на ходу Туман и пошел к своей камере.

Дело в том, что Туман к тому времени наглухо прихватил первого зама хозяина, Витю Белевцова. За очень короткий срок Туман смог сделать Витю очень богатым человеком, и Витя разрешал Туману все. Кроме того, с этапа на тюрьму заехал бывший директор кирпичного завода «Комсомолец», и Туман, создав ему тепличные условия пребывания, стал загонять на тюрьму КАМАЗы с кирпичом. Этим он завоевал большой авторитет в глазах хозяина, полковника Замазия. Тот был мужик порядочный и сердцем болел за то, чтобы тюрьма поскорее строилась. И, соответственно, закрывал глаза на неуставные отношения Тумана и администрации. Камера Тумана закрывалась только на засов, так, для видимости. А кормушка не закрывалась вовсе. Он мог в любую минуту, открыв рукой засов, выйти в коридор, что уже само по себе наводило жуть на хозобслугу и ставило в неловкое положение вертухаев, которые стыдливо «не замечали» этого.

Один раз, идя по коридору без сопровождения в огромном махровом халате и с мусорным ведром (чтобы было хоть что-то сказать любопытному оперу или режимняку, дескать, я иду выносить мусор), Туман неожиданно столкнулся с Иваном Ивановичем Бабуничем.

Ваня Бабунич был опером своеобразным. В свое время он немного побегал с автоматом по Сумгаиту и теперь, прикрываясь контузией, мог совершить поступок неадекватный. Не замечая ни халата, ни золотых украшений, он полуавтоматически засунул руку в карман тумановского халата. Все это происходило средь бела дня в коридоре второго корпуса на глазах у баландеров, раздающих обед, и контролера, открывающего им кормушки.

– Что это? – нащупав в кармане халата Игоря пачку долларовых купюр, спросил Ваня.

– Это доллары, господин лейтенант, – без улыбки глядя в глаза опера, ответил Туман.

– Да ты, вижу, совсем оборзел! – не вынимая руку, громко сказал опер. – Мало того, что сам, без сопровода разгуливаешь по тюрьме в золоте и халате, так у тебя еще полные карманы баксов! Может, тебя за попытку к побегу оформить? – почему-то по-прежнему не вынимая руку из тумановского халата, подытожил бдительный опер.

– Господин лейтенант, – чеканя каждое слово, тихо, чтобы слышал только бравый миротворец, прошипел Туман. – Сейчас вы медленно разожмете пальцы и быстро вытянете пустую руку из моего кармана!

– А если нет?! – поинтересовался опер.

– Господин лейтенант, вы же умный человек. Как вы думаете, если днем в махровом халате по коридору режимного корпуса тюрьмы идет зек с полными карманами баксов, значит, это кому-нибудь надо?! Значит, это не просто так, значит, где-то на первом этаже, в районе козлодерки, стынет купец первой гильдии и кто-то его ждет?! И этот кто-то спросит у кое-кого кое-что… Воля ваша. Вы – власть, я – маленький человек. Хотите скандала, вперед. Вы же знаете, я показаний не даю и протоколы не подписываю. Ну, напишете вы рапорт, ну, дадут мне пять суток карцера. Так это будут сотые пять суток. Вы думаете, я в карцере голодать или горевать буду? Или какой-то безумный вертухай мне посмеет нары пристегнуть или прикурить не дать?! Да я в карцере отдохну, а вот ты, бдительный мой, на все праздники в нарядах стоять будешь. Я тебя в командировки на такие кипящие точки отправлю, что Сумгаит Куршевелем покажется!

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Что вы, господин лейтенант. Как можно! Кто я и кто вы? Так, просто мысли вслух. А вам решать.

И контуженый, но умный Бабунич, медленно вытащив руку из кармана и бросив на ходу «я разберусь», гордо зашагал по коридору.