Серебристые сумерки - Ли Бристол

Дыхание Анны стало прерывистым. Каждый ее нерв был натянут до предела. Джош сделал еще один шаг.

– Клянусь Богом, – Анна судорожно вздохнула, – я выстрелю. – Ее голос дрожал, но не от страха. Ее загнали в угол, и отступать было некуда.

– Анна, тебя никто не обвинит в убийстве. – Джош продолжал приближаться. – Если я совершил все то, о чем ты говорила, то я заслуживаю смерти. И если ты веришь им, а не мне, то мне тем более незачем жить.

– Я не шучу, Джош! – пронзительно крикнула Анна, и голос ее звучал, как натянутая тетива. Истерика, захлестнувшая Анну, грозила вырваться наружу, и она не знала, как долго еще сможет сдерживать ее.

– Я выстрелю, – предупредила Анна. – Выстрелю, клянусь Богом.

На лице Джоша появилась печаль.

– Я знаю. Но сейчас это не имеет для меня большого значения.

Анна взвела курок. Щелчок отозвался громким эхом.

Джош уже стоял в трех шагах от нее. Казалось, что дистанция эта огромна, и чтобы преодолеть ее, потребуется бесконечно много времени. Анна слышала стук своего сердца и прерывистое дыхание. Не отрывая от нее глаз, Джош продолжал двигаться вперед.

Его глаза, глубокие и нежные, его лицо, сосредоточенное и напряженное, его упругие губы.

Револьвер дрогнул, и руки Анны безвольно, словно плети, повисли. Анна опустила голову и всхлипнула: это было ее поражением. Все кончено. Джош победил.

В тишине раздался вздох облегчения, вырвавшийся у Джоша. Сейчас их разделяло всего несколько дюймов.

– Все будет хорошо, Анна. – Голос Джоша звучал чуть громче дыхания. – Все будет хорошо. А теперь выслушай меня.

Джош крепко обнял Анну и прижал к себе. Она подняла голову. Глаза Джоша были темными, лицо свела судорога противоречивых чувств, схожих с теми, которые сейчас испытывала сама Анна. Но голос его звучал твердо.

– Я виновен в том, что явился сюда под чужим именем. Я только хотел выяснить правду о своем прошлом и подумал, что это будет легче сделать, если никто не узнает, кто я такой. Затем я увидел это ранчо, и мне захотелось большего, потом встретил тебя и решил, что легко осуществлю свои планы. Я отнюдь не горжусь этим и не пытаюсь оправдываться. Я лгал тебе, использовал тебя… но потом я полюбил тебя. Теперь мы никогда не узнаем, что я еще мог бы натворить, потому что для меня уже ничто не имеет значения, кроме тебя. – Джош перевел дыхание, его горящий и полный решимости взгляд жег Анну. – Я понимаю, как это выглядит со стороны. И не могу заставить тебя поверить. Не могу даже просить тебя об этом. Но я не взрывал буровую вышку. Я не убивал старика. И Бог свидетель, я хотел бы повернуть время вспять, чтобы сделать все по-другому… исправить то, что совершил, но это не в моих силах.

Анна почувствовала, что Джош на грани отчаяния, она посмотрела в его сверкающие глаза, которые так старались вселить в нее веру, хотя Джош понимал тщетность своих попыток.

– Анна, – умоляюще прошептал Джош.

Он притянул ее к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй этот был страстным, бешеным. Он оставил внутри Анны только ноющую тоску, которую невозможно было унять. Жгучий и бессильный, безысходный и требовательный, грубый и отчаянный – это был прощальный поцелуй. И когда Анна с усилием отстранилась, ей показалось, что у нее оторвали часть души.

– Нет, – дрожащим голосом прошептала она, – никогда больше не делайте этого. – Анна глубоко вздохнула и подняла на Джоша глаза, полные мольбы и страдания. – Я вам больше этого никогда не позволю.

Руки Джоша упали, он отступил назад, лицо его было таким бледным, что Анна едва не разрыдалась.

– Хорошо, – тихо промолвил Джош. – Ты можешь не верить мне, но я не виновен. Я люблю тебя, Анна. Это все, что я хотел тебе сказать.

Он повернулся и вышел.

Дверь за ним закрылась с тихим прощальным стуком, и Анна осталась одна. Она закрыла глаза, колени подкосились, и Анна медленно опустилась на пол. Прислонившись лбом к холодной стене, она заплакала.

Джош шел через залитую лунным светом лужайку. Он не видел ничего вокруг, не чувствовал обдувающего лицо холодного ночного ветра. А ощущал только пустоту внутри, громадную, как вечность. Перед его мысленным взором стояли лишь полные страданий глаза Анны.

Джош обвел невидящим взглядом спокойный пейзаж: отдаленные волны холмов, стройные силуэты тополей и сосен, поросшие кустарником поля, бесконечные пастбища. Он поймал себя на мысли о зимних загонах для скота, строительство которых еще не было закончено, о зерновых, еще остающихся на полях. За последний месяц было много сделано, однако немало дел еще оставалось. Странно: теперь это все не имело никакого значения.

Все его надежды и планы превратились в кучку пепла. Джош считал, что приехал сюда, чтобы выяснить правду о своем прошлом, но оно, похоже, сыграло с ним злую шутку. Ложь, злоба, сожаление – это все плоды того, что он сам посеял.

Круг замкнулся. Все началось с предательства, в результате которого он направил револьвер на человека, всю жизнь считавшегося его отцом, и закончилось предательством, из-за которого он сам оказался на мушке. И в наказание за всю эту цепь лжи Джошу теперь предстояло доживать жизнь с воспоминаниями о взгляде Анны, направляющей на него револьвер.

Ему больше незачем было оставаться на ранчо. Единственное, что Джош мог теперь сделать для Анны, так это исчезнуть из ее жизни. Возможно, со временем Анна обо всем забудет и успокоится. А он – никогда.

Было уже за полночь, темное помещение наполнял храп десятка спящих ковбоев. Джош опустился на край своей койки и осторожно потянулся за седельной сумкой, стараясь не потревожить Дакоту, спящего рядом.

И тут заметил, что кровать Дакоты пуста.

Поначалу он не придал этому особого значения. Мысли Джоша сейчас были заняты другим. Он оглядел спящих ковбоев, вспоминая те несколько недель, которые провел здесь. Ему не с кем прощаться, да никто и не станет сожалеть о его отъезде… ну, может быть, за исключением Дакоты.

Дакота.

Джош еще раз быстро огляделся. Все места были заняты, пустовало лишь одно – Дакоты. Никакой ночной работы у него быть не могло, и Джош не мог представить себе ни одной причины, чтобы в такое время не спать… кроме одной-единственной.

– Проклятие! – В ярости прошептал Джош. Он стремительно вскочил с кровати и выбежал на улицу.

Большой Джим не находил себе места. Более того, он просто с ума сходил от злости. После визита Джоша Большой Джим никак не мог успокоиться, перебирал в уме десятки вариантов мести, но в конце концов был вынужден признать правоту Джоша.

Да, на него вполне могло пасть подозрение. Ведь он не скрывал своего отношения к хозяйке, к ее буровым вышкам, к сопляку управляющему, которого хозяйка назначила вместо него. Сейчас он торчал в поле, рядом с вышками, и, кроме массы причин, имел и массу возможностей взорвать их. Да, дела его плохи. Очень плохи. Если Джош Коулман пытается свалить свои грехи на другого, то лучшего объекта, чем он, Большой Джим, и не найти.