Три стороны моря - Александр Борянский

«Пусть дрогнет земля!» — повторил про себя Ахиллес, и гримаса воина, суровая, хотя и банальная, отразилась на его лице.

— Куда он пошел?!!!

Кассадра не просто закричала, она взвизгнула, да так неистово, нечеловечески, что служанки прибежали, и в глазах был ужас, и кто-то понесся зачем-то к Приаму, будто даны ворвались в город.

Парис, перекинув за спину лук, опоясавшись коротким мечом, уходил по улочкам Трои, прочь от своего дома к воротам. Его провожали взгляды женщин — в отличие от Гектора, он не боялся суждения троянок.

— Зачем, зачем, ну зачем и куда он ушел?!!!

Елена молчала. Не сказать, чтобы Елена смотрела презрительно, скорее бесстрастно.

— Этого нет в моей поэме, понимаешь, ты, призрак? Это неправильно, это неправильно и страшно…

— Ты не знаешь, чем все кончится? Так сложи строки прямо сейчас! — посоветовала Елена Прекрасная.

— Эти строки не ложатся, — сказала Кассандра, широко открыв глаза, как ей бывало свойственно. — Строки о нем больше не складываются. — И опять завопила на пределе голоса: — Этих стихов нееет, понимаешь, неееееет!!!

— Я бы не затевал сегодня атаку, — сказал Диомед.

Агамемнон посмотрел на Нестора.

— И я бы не советовал, — отозвался тот.

Ветер волновал море, только что промчался быстрый дождь… И вообще умирать в этот день никому не хотелось.

— Сын Пелея неудержим, — покачал главой басилевс басилевсов.

— А где Одиссей? — спросил Менелай.

— Он вчера вернулся из Трои, — ответил Диомед.

— Пронырливый этот островитянин…

— Да, — согласился Диомед. — Послушай, Менелай, ты когда-то говорил, что отобрал у купца железо.

— Отнял, было, — Менелай ухмыльнулся, что-то вспомнив. — Но из него трудно что-либо сделать.

— Я хочу попробовать, — сказал Диомед.

Менелай обратился к брату:

— Я половину продал… Кое-как, его и продать непросто. Оно было ни к чему не пригодно…

Диомед отвернулся, потеряв интерес.

Мало кто знает, что поединок Ахилла с Пентесилеей случился в тот же день, что и поединок, с позволения сказать, Ахилла с Парисом. Мало кто помнит вообще такое имя — Пентесилея.

Конечно же, она не была амазонкой, как изображено на чернофигурной вазе классической эпохи. Конечно же, она была сестрой-любовницей Сарпедона, у хеттов так было принято: сестры они же и любовницы. Амазонок хетты не знали, амазонок выдумали поэты, от которых Аполлон отвернулся.

В тот ветреный денек Пентесилея не плакала.

— Ты уверен, что мирмидоняне пойдут на город?

— Они безумны, — почтительно отвечал предводитель железного отряда, — они приближаются к самым стенам, с каждым боем все ближе.

— Это хорошо, — мечтательно проговорила женщина.

Она была на десять лет старше своего Сарпедона. Она ценила его. Нет, она его обожала. Ей с ним бывало лучше, чем Ахиллесу с Патроклом.

— Я попытаюсь убить его, — сказала Пентесилея.

Железный вождь покачал головой в шлеме, но отговаривать ее не стал. Он знал, что Пентесилея посвятила себя богам смерти, что ж, пусть пробует. Кто-то же должен когда-нибудь убить басилевса мирмидонян.

— Пусть они видят, что ты женщина. Тогда тебе легче будет подобраться к нему.

— Хорошо, что я не срезала волосы.

До начала сражения есть еще немного времени. Мирмидоняне, вопреки советам Атридесов, отсчитывают шаг за шагом по пыльной равнине к стенам. Парис щиплет тетиву и отсчитывает стрелу за стрелой, они пока недвижимы, но у каждой на конце странный металл — железо. Хетты знают, что это, хетты отсчитывают своих погибших, к которым прибавится сегодня кто-то; среди хеттов женщина, она не очень красива, зато царского рода, и никто не может помешать ей умереть, когда вздумается. Хищная птица парит над всем этим, презирая стервятников: давно пора разогнать их, собравшись вместе, коршунам, ястребам и орлам, в поход-полет возмездия, как сделали люди там внизу…

А мы вспомним Терсита, был и такой человек.

Похоже, слово «дерзить» произошло от его имени. Вести себя как Терсит — «терсить». Его ославили в веках подонком и негодяем. Между тем, возможно, он тоже искал бессмертия, он нашел свое НЕЧТО, без чего не пускают к богам. Нечто совсем новое… И даже попал в поле зрения Кассандры, отпечатался в «Илиаде»: имя сохранилось в списке.

Это был первый демократ в истории человечества. Отец демократии, не меньше. Его НЕЧТО не приобрело сторонников в древнюю эпоху. Терсит опередил свое время примерно на 800 лет.

«Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность,

Все позволяя себе, что казалось смешно для народа».

Народу казалось смешно возражать басилевсам словом, а не силой. Басилевсы попросту били Терсита, несколько раз покалечили, но он снова подымал голову, снова говорил… Убили его в один день с Ахиллесом.

Чтобы понять чужой бой, надо почувствовать его своим.

Вот ты смотришь на ворота, Ахилл, ты ждешь, когда же они откроются, ты не умеешь ждать и не способен дождаться, тебя не тревожит ветер с моря, ты не замечаешь его, и, не выдерживая, ты бежишь вперед, обгоняя преданных твоему отцу Пелею воинов.

Они привыкли, что ты убегаешь, тебя за то и прозвали быстроногим, ты не очень хорошо бегаешь, но ты нетерпелив. Это введет в заблуждение исследователей твоего образа. Они запутаются в вопросе, как так быстроногий Ахилл не смог догнать Гектора, и даже произведут на свет знаменитую математическую загадку: «Почему Ахилл никогда не обгонит черепаху?»

Ты крайне нетерпелив и невоспитан. Ворота натужно отворяются, твои глаза увидели бы хеттов, если б не солнце. Солнечный свет мешает тебе, он с детства мешал тебе, а особенно ненавистен стал после гибели Патрокла, твоего единственного друга.

Ты бы убил солнце, но оно далеко.

Потрясая копьем, ты не думаешь о смерти, подхалимы убедили тебя, что ты неуязвим. Но хетты опасны не диковинным оружием, о нем ты мало что слышал. Хетты опасны тем, что мало слышали о тебе, Ахилл, сын Пелея.

О ужас, они не боятся тебя!

Солнце бьет по глазам, и первый бросок неудачен. Копья направлены и в тебя, ты поднимаешь щит… Вот это лучше: отражаясь от полированной медной поверхности, солнце делается твоим помощником. Солнечные зайчики разлетаются, словно дротики. Ты сверкаешь впереди всех, и жертва сама спешит к тебе.

Ты приманка, Ахилл, ты вступаешь в поединок, опережая мирмидонян, но они следуют второй волной, девятым валом, кто как, именно их удары накрыли Гектора, это ваша тактика. Мирмидоняне и хетты сшибаются, месть на месть, мертвый Патрокл и мертвый Сарпедон.