Аргентина. Крабат - Андрей Валентинов

Хинтерштойсер почему-то не удивился. И не расстроился.

— Не «если», Тони, а «когда». Оберлендер сам скалолаз не из последних, поди, завидует, что не ему идти. Хелена, между прочим, рассказала, что «черные» нас засланцами от вермахта считают. ОКХ дает бой Генриху Гиммлеру!.. И ребята в лагере так думают, не все, но многие. Будто бы мы на Стену — по приказу… Ну и вихтляйн с ними! Нам, Тони, на молоко смотреть надо.

Притчу про будущего министра он уже успел пересказать, поэтому Курц ничуть не удивился. Телеграмму спрятал, встал, шагнул к балкону, к распахнутой настежь двери. За нею — яркое летнее небо, облака… Эйгер.

— Про молоко… Я ведь куда спешил? Ну, сразу после заброски. Чезаре позвал — планом своим поделиться. Как младший товарищ со старшим…

Поглядел на белую вершину, обернулся:

— Лежишь? Вот и лежи, чтобы падать не пришлось. У них, у Чезаре и Джакомо, план точно такой же, как наш, один в один. Представляешь? Слушал я их и думал: сказать, не сказать?

— И? — Андреас даже на локтях приподнялся.

— Что — «и»? — Тони невесело вздохнул. — Чем мы им поможем? Итальянцы — ребята хорошие, но слабоваты, а на Стене нянек нет. Сказал, что у нас план похожий, но уточнять не стал. Правильно, что мы с тобой ночью уходим. Без нас они и до Первого Ледового поля не доберутся, назад повернут. Пусть опыт зарабатывают, полезно… Ты-то сам, Андреас, отсюда сбежишь? Постарайся, чтобы не позже полуночи.

Хинтерштойсер решил, что самое время обидеться. Тоже мне проблема! Балкон открыт, трусы в наличии, а до лагеря можно и босиком. Правда, Хелена… Вдруг вдогон кинется?

По коже поползли мурашки, но Андреас, робость преодолев, глянул соколом:

— В полночь — ровно! Ложись спать, я тебя разбужу. А пока давай еще раз прикинем насчет снаряги. Вдруг забыли чего?

— Веревку? — брови Курца взметнулись вверх.

Возможно, это была шутка, но Хинтерштойсер ответил серьезно:

— Лично уложил, на два Эйгера хватит.

Веревки уже наверху, в надежно стреноженных рюкзаках. Волноваться не с чего и незачем, но Андреас внезапно вспомнил, что пророк из Штатов выразился как-то иначе. Не «уложил», не припас в заброске, не спрятал…

«Не взял веревку, такая вот беда».

4

Бум! Точно по макушке, вроде как поленом. Хоть и шлем на голове, но тоже весьма чувствительно.

— Вниз! Руку вниз! — донеслось откуда-то из-под подошв.

Марек и сам помнил про руку. Подъем — кисть плавно вверх, спуск — то же самое, только наоборот. Но — растерялся слегка, слишком быстро все случилось. Только что стоял возле самолета, а теперь тоже стоит, но только шлемом в потолок упираясь.

— Плавно! Медленно! — подсказали снизу.

Роберт-пилот рассказал, что в этом и состоит главная трудность. Управление чуткое, дернешь рукой — и унесет со скоростью истребителя. Пусть не современного, а такого, как внизу скучает, но все равно — опасно. Потому предусмотрен учебный режим, чтобы не летать, а плавать. Но и к нему привыкнуть надо. Марек Шадов, несмотря на все старания, бился головой в потолок ангара уже третий раз подряд.

Кисть вниз. Пла-а-а-авно!..

Сперва было страшновато. Марек не то чтобы страдал боязнью высоты, но и не слишком любил удаляться от земли дальше чем на высоту стула. Однако успокоился быстро. Сколько ни поднимайся, внизу все равно будет опора, словно под ногами не пустота, а упругая твердь. Нажмешь — поддается, но не сильно. «Это не совсем полет, — туманно пояснил Роберт. — Скорее, перемещение в пространстве. Или даже — пространства. То ли ты двигаешься, то ли мир вокруг тебя».

О таких абстракциях Марек решил не думать. Не до того! Тут главное, чтобы пла-а-а-авно-о-о!..

Есть! Подошвы коснулись тверди — настоящей. Земляной пол ангара, «Ньюпор-Деляж-29», отставной истребитель и — Капитан Астероид при полном параде: шлем, пояс, блин-рюкзак, тяжелые перчатки.

— Ничего, освоитесь! — блеснули очки-консервы. — Но знаете, Марек, есть у меня мысль…

Снял перчатки, расстегнул ремешок шлема.

— Начинающих пловцов следует кидать в воду. А вас…

Без шлема — уже не Капитан, а просто Роберт-пилот.

— …Кинем в небо.

Марек Шадов чуть было не крикнул «Нет!» Сдержался, вдохнул поглубже.

— А-а… А когда кинем?

— А когда стемнеет.

* * *

Кофе пили там же, в ангаре. В одном из закутков пилот оборудовал маленькую кухоньку. Электричества не было, зато имелся примус, отчего чашка слегка попахивала керосином.

Мареку был предложен подозрительного вида стул с высокой резной спинкой, напоминающей готический собор, однако он, вежливо отказавшись, предпочел старый ящик с плохо читаемой готической вязью: «Юнкерс Флюгцойгверк».

— …Я мог бы ответить, что это — военная тайна, — Роберт щелкнул зажигалкой. — Но не скажу. Вычисляется на раз, стоит лишь подшивки газет полистать.

Прикурил, откинулся назад, прямо на готический собор. Стул угрожающе затрещал, и летчик поспешил выпрямиться.

— Вся эта непонятная техника появилась года три тому, причем сразу в нескольких точках. Полинезия, север Канады, Анды и где-то на Голубом Ниле. Это Англо-Египетский Судан, глушь невероятная. Никакая мысль в голову не приходит?

Бывший Желтый Сандал, офицер для поручений при странном японце, даже не стал пожимать плечами.

— Не приходит. И так все ясно. Испытания.

— Испытания, само собой…

Летчик встал, затянулся резко.

— А если следовать логике, то корень всего — где-то в самой недоступной точке Земли.

— Подкаменная Тунгуска, — ничуть не удивился филолог-германист, тоже бывший. — Прилетели гости с 61-й Лебедя, обосновались в тайге, а лет через двадцать вышли в люди. Для фантастического журнала — в самый раз. У вас за такие версии под трибунал не отдают?

Роберт взглянул грустно:

— А с 61-й Лебедя — почему?

Насчет трибунала уточнять не стал, Марек же, проявив чуткость, решил не настаивать.

— Больше неоткуда. Все, кто видели Тунгусский метеорит, утверждают, что он появился с юга. Угол наклона к горизонту — градусов семьдесят. Значит, то, что прилетело, двигалось от звезды с наклоном сорок градусов или немногим больше. Берем звездный атлас…

— Сами брали? — вздохнул пилот.

Вольфанг Иоганн Эшке гордо выпрямился.

— Сам! В университетской библиотеке. Открыл, закрыл и отдал назад… 61-я из созвездия Лебедя имеет склонение 38 градусов 15 минут. Расстояние до Земли — чуть больше одиннадцати световых лет. Для простоты представим, что Тунгусский феномен двигался со скоростью света. И что мы в результате получим?