Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима

Не способен выродок дать этому процессу имя, любое значение не выражает его, но он видит во мне абсолютное отражение этой своей потребности и хочет вытравить ее из себя, но способ, выбранный им, низвергает его суть, его самого из процесса жизни вовсе, он уже не человек, судя по повадкам, и даже не зверь, он нечто чуждое жизни, ею отторгаемое, раз он не владеет естественным самовыражением через процветание — да, жизнь чревоточит обратным процессом явно через него! И мне нужно, чтобы он напал на меня, чтобы я убила его!!! Теперь я знаю, что делать, я готова ехать в «Нижние лагеря»; собрала девчонок в охапку и увела от этого гада, от его поганых глаз долой, я же абсолютно довольна, мне удалось четко поймать через свое восприятие присутствие маньяка, да, это самое главное — я выродка чувствую как себя теперь!

«Нижние лагеря» — это порядка двадцати детских и спортивных лагерей от городов и весей Сибири и Дальнего Востока; раскинулись они вдоль широкого русла Енисея, и так как такому комплексу нужна своя глобальная структура, то в центре, в районе лодочной станции, куда ежедневно прибывает быстроходный катер «Ракета» из города, расположился квартал с административными зданиями, общежитиями для персонала и гостиницей для гостей, а главным объектом является «Концертный зал», в котором и пройдет игра. Вдоль всей территории лагерей до самого поселка проложили красивейшую набережную, мощенную бело-серой плиткой с ретроспективными фонарями, парковыми скамейками и прочими городскими ландшафтными радостями, и до ночи тут шлангует народ как на заправском курорте. Это обстоятельство сочетается с моими планами, встреча с маньяком у меня строго запланирована, и пока я не готова, мне нужно находиться только в людской толпе, а дел предстоит переделать еще целый вагон. Приехали на нескольких автобусах поздним утром и после завтрака сразу оказались на сцене, команд много, и очередная отборочная игра проходит вот в таком спринтерском темпе, а мне кровно необходимо, чтобы мы вышли в «полуфинал». Именно на завтрашнее вечернее выступление я запланировала встречу с суженым мне маньяком, должна я оказаться завтра на сцене, чтобы абсолютно завладеть его вниманием на гипнотическом уровне. Выродок должен пойти за мной как баран на заклание сразу после представления без всяких там подготовок, он должен изменить себе и утратить объективность, свой накатанный годами стиль нападений. Да, конечно, это бестолковое самомнение с моей стороны, рискованное и дурное, но выродок может за мной все же не последовать, тогда я ничего и не теряю, а если стратегия крутанется, то я смогу, наконец, узнать, кто он на самом деле, и, возможно, получить шанс остановить его, это значит, сегодня нашей команде надо выиграть.

Играла в этот раз я всем духом, не за страх, а за совесть, не воспринимая свои прошлые сценические комплексы вовсе, сейчас мне все это видится как надуманный бред, теперь мне не нужно никаких искусственных перевоплощений и обманок — это я и этого достаточно. Основную часть мы проскочили, и теперь вся надежда на Ваньку, отборочный тур «Что? Где? Когда?» — необходимый рубеж для прохода в финал, кроссворды и отгадайки не моя сильная сторона, и я вышла из «шестерки знатоков» сознательно, у меня и так мало времени сегодня. Может, Ванька не обидится на меня, что я не «поболею» за свою команду или вообще не заметит моего отсутствия? Мне пора бежать!

Накануне, еще в нашем лагере, я порылась в старых «накладных» и нашла подходящую бумажку, чуть-чуть выправила число, надеюсь, что пристально всматриваться в нее никто и не будет, и прямо из «концертного зала» выскочила на набережную, и бегом помчалась с пустой спортивной сумкой к «грузовой станции» и складам. Путь, скажем, не близкий, каждый лагерь имеет прямо-таки исполинские размеры, мне бы до вечера все успеть и суметь вернуться обратно не затемно. Сегодня я от своего верного поклонника спрячусь, не дамся маньяку даже поглазеть на себя вдоволь, пусть опухнет и одуреет, он мне нужен завтра невменяемый, выбитый из своей маньячной системы, когда он владеет ситуацией и готовится ко всем нападениям заранее. Передвигаюсь очень быстро; в начальственном лощеном костюме на глазах у честного народа за мной не побегаешь по кустам среди бела дня, так что сидеть выродку в дураках и страдать, куда это я делась, да делать вид, что его еще хоть что-то интересует, а он совсем уже больной и задушенный; эти дни задолбал своим налипанием на мое энерготело, так что моя надежда на завтрашнее преследование горит алым пионерским пламенем.

На эту идею, порыться в складском боксе, куда скидывают ненужную тару, меня натолкнул шофер Жора, когда мы с Масловым возвращались из города, я как раз тогда сидела на пустых коробках и наконец-то надумала, что сумка могла остаться в такой же картонке, а Жора ее и скинул вместе с мусором, когда приезжал за продуктами в очередной раз. Бегу и молюсь, только бы сумка оказалась там, коробки эти весь сезон на складе валяются, мало ли для чего пригодятся, так их и не трогают до снегов, и пока добралась до боксов, совсем запарилась — потом нужно зайти в деревенский магазин за минералкой. Подхожу к будке приемщика под гигантским качающимся фонарем, представляю, как тут жутко по ночам: классические декорации для фильма ужасов, высокие короба-коридоры под жестяными крышами, а мне нужна свалка картона. И где она тут? Протягиваю накладную «на какао» дядечке в клетчатой рубахе, заправленной в какие-то домашние штаны по самые уши, седой волос не мыт и всклокочен, он равнодушно кивает и тычет направление, куда идти, сопровождать он меня явно не собирается, на что я грешным делом и рассчитывала:

— А где у вас тут коробки всякие, мне бы найти что-то на декораций, — он посмотрел на меня повнимательнее сивыми подпитыми глазами, видимо проверил на глаз мою моральностойкую надежность, и махнул рукой в том же направлении. И вновь занялся своими делами: стал мусолить на промасленной газете «Красный Октябрь» мойву, развеивая ее горько-копченый дух, стелящийся мне вслед вместе с терпкобеломорным перегаром из его будки. Ад воняет так же? Его жизнь и есть ад?

Прошла мимо высоких груженых стеллажей и почти случайно набрела на пачки «какао», бросила несколько на всякий проверочный случай в пустую сумку и в конце пролетов увидела наваленные огромной кучей картонки, ну вот, теперь до вечера отсюда не выберусь. В реечном низкобортовом дощатом ящике затеряться сумке сложно, Жора бы ее сразу заметил, а вот бумажные коробки достаточно большие, и я взялась за них, перекидываю и смотрю в каждую, а дедок какой-то с веником, в ватнике и зимней шапке набекрень, бредет мимо и конечно заинтересовался:

— Чего шаришься-то? Ищешь чего, так нельзя, а ты пионерка. Это вам для поделок? Ну, тогда ладно, для этого этот хлам весь сезон и держим!

Дедок ушел, и я выдохнула, не хватало мне при свидетеле дотошном Аленкину сумку вытащить. На фига мне лишние проблемы? Но дедок сам на все свои вопросы и ответил, и я снова осталась одна, вот уж где хорошо на пионерок нападать: гулко, студено, жутко, быстрее бы выбраться отсюда! Одна коробка оказалась тяжелой, и я уже попадала на такую обманку, там были деревяшки от ящика, и не особо впечатляясь я ее открыла, а там темно-синий бок с пластиковыми ремнями. Хорошо помня сумку Алены, я заранее прихватила подходящий болоньевый походный мешок, который должен вместить сумку в себя, затолкала все побыстрее кое-как без лишних восторгов, сверху наскладывала пачки какао и еще картонок для виду набрала, и такая нагруженная вышла через воняющий тошнотворно сладко-приторным портвейном контроль.